О дивный Новый Свет!

– Сеньор Алесео, я полагаю, что это будет не только в ваших, но еще более в наших интересах. Во-первых, вы уничтожили наших врагов и спасли жизнь посланцу Его Величества. Во-вторых, я не знаю, как именно вы это сделали, но вам это не составило, как я понял, никакого труда. Не думаю, что в интересах Его Католического Величества воевать с таким противником. Я только надеюсь, что мы сможем найти разумный компромисс по поводу границ Русской Америки и владений Его Католического Величества.

– Сеньор Альтамирано, а теперь давайте отправимся на наш корабль.

Сам вид «Астрахани», а также катер, на котором мы перебрались на нее, ввергли его в ступор. После врачебного осмотра, который выявил сильную степень истощения, но не более того, мы решили переправить его на «Форт-Росс». Впрочем, вряд ли испанский гранд шестнадцатого века обрадуется врачам женского пола. Поэтому было решено, что Саша Дерюгин будет навещать его ежедневно и заберет обратно на «Астрахань», если ему вдруг понадобится стационарное лечение.

4. Огненное прощание

В Бухте Провидения «Золотое Руно» отцепили и подогнали поближе к берегу, где и поставили на якорь. Сеньор Альтамирано вместе со мной и Володей перешли на «Форт-Росс», где ему была выделена каюта. Меня хотели оставить в качестве переводчика, но тут оказалось, что Инна Семашко, главный корабельный повар, была урожденной Эрнандес – ее родители когда-то бежали из Испании, и она отлично говорила по-испански. Конечно, язык за четыреста лет успел измениться, но Инна по сравнению со мной была как небо и земля. Конечно, потом оказалось, что сеньор Альтамирано предпочитал мои услуги, ведь в Испании того времени женщины не занимали каких-либо постов, но об этом он мне сказал несколько позже. Поэтому я с чистым сердцем вернулся на «Астрахань» – надо было вернуться к россовским берегам и похоронить погибших.

Вдруг Леня Голубкин спохватился:

– Слушай, ты не знаешь, как мивоков хоронили по их обычаям?

– Не знаю. Спросим у Мэри.

Но оказалось, что Мэри вернулась на Олений остров, зато я наткнулся на Сару. На наш вопрос, она ответила неопределенно:

– Мертвых мивоки сжигают, но там довольно сложная церемония, причем женщины в ней не участвуют. Поэтому вам лучше будет спросить у Элсу и его людей. Знаю лишь одно: то, что остается, складывают в корзины и закапывают.

– То есть то, что мы сделали в Хичилике, было неправильно…

– Да, но в Лиличике это все равно произвело хорошее впечатление – они увидели, что мы отдавали убитым почести по своему обычаю.

– Ладно, – подумав, сказал Леня. – Пойдем сразу на Росс, а то солнце сядет через час-полтора…

Еще издалека мы увидели столбы дыма, поднимавшиеся из того места, где еще недавно находилась злосчастная деревня. В бинокль были видны огромные костры и десятки мивоков вокруг них. Увидев нас, никто не взял в руки оружие – наоборот, они стали нам махать, а, когда мы подошли поближе на катере, седовласый индеец с перьями на голове что-то закричал.

– Они говорят нам, «Добро пожаловать», – сказала Сара.

Мы сошли на берег и увидели, как несколько погребальных костров вовсю горят, а на очередную горку из бревнышек, коры секвой, и хвороста уже сложили последние несколько тел, после чего зажгли ветку от одного из уже горящих костров и подожгли ветки.

Тот самый человек, который приветствовал нас, сказал что-то, из чего я разобрал лишь слово «друг».

Сара перевела:

– Он говорит, что его зовут Хесуту. Его люди из другой деревни, Ливанелова, которая находится дальше на запад, на «большой воде». Они знают, что белые люди убили злых белых людей, которые напали на эту деревню, и спасли несколько мивоков. Он просит прощения за неразумные действия, когда жители деревни Мокел напали на белых людей. Но на них уже нападали другие злые белые люди, некоторые пытались увезти женщин, а другие искали золото. Поэтому местные мивоки не доверяли белым людям.

Я ответил:

– Сара, скажи, что мы всегда готовы защищать мивоков от злых людей, а также лечить тех из них, кто болен или ранен. Что те, кто выжил, сейчас на «Астрахани», и Хесуту может их увидеть, если хочет.

Хесуту прижал руку к сердцу:

– Нет, о белый человек, мы тебе верим. И мы благодарим тебя за твою защиту и помощь. Если вы захотите построить здесь свою деревню, то ни один мивок не нападет на вас и не будет вам мешать. И ваше присутствие здесь сейчас – честь для погибших.

Потом он спросил, как меня зовут, и сказал:

– Я не могу выговорить твое имя, белый человек, поэтому, если ты не обидишься, я буду называть тебя Лисе.

Я видел, что Сара с трудом подавляла усмешку, и прямо спросил ее, что это означает.

– Это рыба, которая живет в реках на материке, и иногда выходит в море, папа называет ее лосось.

Ну что ж, лосось так лосось, подумал я и в свою очередь прижал руку к сердцу:

– Хесуту, мы хотели бы похоронить белых людей. Не ради почестей, а потому, что если этого не сделать, то люди, которые будут рядом с их трупами, могут заболеть.

– Хорошо, Лисе, делай, как знаешь.