О доцентах с любовью

– Денис, как ты? – Паша гладит мои руки, моё лицо. Он очень бледный и глаза у него сейчас просто огромные.

– Хочешь воды? – Он бросается к моему столу и возвращается со стаканом, суёт его мне.

Я отпихиваю его руку:

– Да пошёл ты со своей водой! Сам пей!

Он убирает стакан и опять гладит мои руки.

– Успокойся, Денис, успокойся. Всё хорошо.

Хорошо, да?! Ему может и хорошо! А я вот убить его хочу! Мысли путаются от боли, мне по-прежнему тяжело дышать. Наверное, у меня инфаркт, не иначе. Господи, мне ещё сорока нет! Всё эти сволочи!

Пашка очевидно вспоминает какие-то правила оказания первой помощи при сердечных приступах и начинает укладывать меня на спину. От его манипуляций боль становится ещё сильнее. Я отпихиваю его, матерюсь и пытаюсь вернуться в сидячее положение. Мы ещё некоторое время так барахтаемся.

Открывается дверь. Ну блин, только посетителей не хватало!

Всё нормально, заходят врачи скорой помощи – низенькая шустрая женщина средних лет и долговязый парнишка в очках, по виду студент медицинского вуза.

Паша отходит от меня, и они с Эдиком стоят у двери со скорбными минами.

Эй! Веселее! Я ещё не помер.

Женщина раскрывает чемоданчик, достаёт прибор для снятия кардиограммы, просит меня лечь и расстегнуть рубашку. Проделываю всё это с трудом. Чувствую шлепки противного холодного геля на своей коже, щипки присосок, слышу, как прибор начинает шуршать бумажной лентой. Долговязый парень не переставая скрипит ручкой по бумаге – всё время что-то записывает. Женщина смотрит ленту кардиограммы, отлепляет от моего многострадального тела электроды, «слушает» меня фонендоскопом, нажимает на рёбра, просит повернуться, нажимает на спину… Я стискиваю зубы от боли. Она убирает от меня руки и спрашивает:

– Нервничали сегодня?

Ага, мягко сказано! Отвечаю:

– Да, было немного.

Она лезет в свой чемоданчик, достаёт ампулу, шприц, и делает мне укол.

– Всё, полежите пока.

– Что с ним? – хором спрашивают Пашка с Эдиком.

Волнуются они! Раньше надо было волноваться.

– Межрёберная невралгия, – отвечает врач.

– Чего? – опять хором.

Врач поворачивается к ним и объясняет:

– Защемление нервов в области рёбер. Такое бывает. Сидячая работа, плюс стресс. Поволновался сегодня, вот и приступ. Я укол сделала, скоро вашему коллеге полегче будет, не переживайте. Пусть он несколько дней таблетки попьёт и спину мазью помажет, я напишу. Ну и хорошо бы полежать эти дни. Будет хуже, обращайтесь в поликлинику или вызывайте опять скорую.

Куда уж хуже-то?

Врач пишет назначения на бумажке и кладёт на мой стол. Пашка с Эдиком хлопают глазами. Они, наверное, настроились уже, что у меня сердечный приступ, и что я тут помирать сейчас буду. Хрен вам!

Эдик уходит провожать бригаду скорой. Мы остаёмся с Пашкой одни. Он смотрит на меня и молчит. Он такой бледный, что мне кажется у него у самого сейчас случится приступ межрёберной невралгии.

– Ну ты чего, испугался? – спрашиваю я тихо, поднимаясь и застёгивая рубашку.

– Да, очень. Прости меня, я идиот.

– Ещё какой…

Возвращается Эдик.

– Ну что, Дэн, ты как, жив?

Укол подействовал, я уже могу дышать, и болит не так сильно. Правда, спать хочется. Отвечаю Эдику:

– Не дождёшься, гад.

Эдик предлагает:

– Давай я тебя домой отвезу.

– Отвези, – отвечаю я. Поворачиваюсь в сторону Пашки: – Ты с нами, иуда?

– Да, куртку только возьму.

Мы приезжаем втроём ко мне домой. Я ещё злюсь на них за заявление. Понимаю, что не стоило так заводиться, но я испугался, что Пашка мог вот так запросто уйти.

Эдик говорит, что у него скоро занятия и уезжает. Павлик с виноватым видом мнётся в коридоре, поглядывая на меня исподлобья. Говорю ему:

– Что ты стоишь? Раздевайся и проходи.

– Ты злишься на меня? – спрашивает он тихо.

– Злюсь.

Пашка снимает куртку, разувается и идёт за мной в комнату:

– Ну прости. Я хотел избавить тебя от проблем, чтобы никто ничего про нас не узнал.

– А меня ты не хотел сначала спросить? – Хожу по комнате и переодеваюсь.

– Я спрашивал. Ты отказался меня увольнять.

– И поэтому ты уговорил моего брата подделать подпись? Какой сообразительный мальчик! – я начинаю опять злиться.

– Ну, Денис, ну прости… Я же о тебе думал.

Обо мне он думал! Не хочу его прощать!

– Паш, отстань. Меня после укола накрывает. Не знаю, что она мне там вколола, но я засыпаю.

Я ложусь на кровать поверх покрывала и поворачиваюсь к Пашке спиной. Он снимает пиджак и ложится со мной рядом, прижимается к моей спине и обнимает. Его лицо утыкается в мою шею.

– Прости меня. Прости… Пожалуйста… – шепчет он, и я чувствую на своей коже его дыхание и его губы.

Всё. Не могу больше на него злиться. Говорю:

– Проехали. Только пообещай, что больше ничего такого не выкинешь.

– Обещаю. – Пашка обнимает меня ещё крепче, я расслабляюсь и засыпаю.

Паша

Лежу и обнимаю Дениса. Он уснул. Я чувствую, что ужасно вымотан и устал, но понимаю, что не засну сейчас из-за нервного напряжения, к тому же ещё нет и четырёх часов дня. Тихонько отодвигаюсь, встаю с кровати и прикрываю Дениса покрывалом.

Сегодня я первый раз в его квартире. Да, не думал я, что окажусь здесь впервые при таких обстоятельствах.