О, этот вьюноша летучий!

– Инстинкт погони?.. – недоумевая, проговорил Ермаков.

Оба окутались клубами дыма.

– Я уж думала – пожар в доме, – прозвучал вдруг в дверях женский голос.

Ермаков вскочил.

В дверях кухни стояла собственной персоной операционная сестра Мария, в которую он так неожиданно и бурно вчера влюбился.

Мария тоже весьма удивилась, увидев капитана Ермакова, но в отличие от него не потеряла ни дара речи, ни свободы движений. Она прошла через кухню, приблизилась к Вике-Силуэту и подставила ему свою щеку. Вика пригнулся, поцеловал Марию в щеку, обнял ее за плечи и повернул к своему гостю.

– Знакомься, капитан. Это моя мамаша.

– Не… неве… невероятно, – еле ворочая языком, пробормотал Ермаков.

Вика и Мария смеялись.

– Что, капитан, не веришь? Я и сам иногда не верю, когда ее вижу на улице, что это моя мама. А ребята недавно спрашивают – ты где это, Силуэт, такую клёвую чувиху подклеил?

– А мы, Вика, с капитаном уже знакомы, – говорила Мария, быстрыми легкими движениями наводя на столе порядок. – Мы с ним вчера имели счастье познакомиться, – быстрый лукавый взгляд в сторону Ермакова. – Он меня, как ты выражаешься, «подклеил»…

Силуэт, смеясь, разливал водку. Ермаков, все еще столбенея, бормотал нечто несуразное:

– Уж что вы, Мария Афанасьевна… ведь вы были при исполнении служебных обязанностей… я не при исполнении… но я… но вы… не скрою я… Вика, ты не подумай… все четко…

Он поднял рюмку, посмотрел на спокойное и такое ему милое лицо Марии и сразу успокоился.

– Замечательное совпадение, – сказал он вполне нормальным тоном. – Просто исключительное. Знаете, друзья, у меня есть идея. Поехали на воду?

Гражина неслась на водных лыжах и хохотала от счастья. Буксировщиком был Прянников. Они описывали большой круг вокруг яхты-дракона, с которой кто-то махал им и что-то кричали.

В яхте пребывала развеселая компания – Ермаков со своими детьми и Мария с сыном.

Ермаков сидел на руле. Он восхищенно смотрел на Марию.

Она в ярком бикини и со спутанной гривой казалась в эти моменты просто юной девушкой. Иной раз она взглядывала на Ермакова, да так, что яхта сбивалась с курса. Капитан явно нравился медсестре Марии.

Серега работал со шкотами и тоже был очень доволен. Он был матросом на этой яхте, и все взрослые, включая даже самого знаменитого на перекрестке парня Силуэта, могли удостовериться, что он кое-что смыслит в яхтенном деле.

Светланка просто обмирала от счастья, боясь поднять глаза на свой идеал, на местного Грэга Блубери, который ничем не хуже, а может быть, даже и лучше оригинала.

Силуэт в плавках сидел, обхватив колени, на носу яхты. Он смотрел прямо на солнце, не щурясь, и если бы не огрызок сигары в углу рта, его лицо тоже бы казалось счастливым. Огрызок сигары, с которым он почему-то не расставался, придавал ему какое-то странное выражение. Иногда он замечал взгляды, которыми обменивались Мария и Ермаков, и тогда легкая тень птичкой скользила по его лицу, но тут же широко улыбался, скалился.

Вдруг он встал и протянул руку Светлане.

– Хочешь, поплаваем, сестренка?

Девочка – хоть в печку позови, пойдет за Викой – поднялась.

Они прыгнули с яхты в воду и поплыли к берегу, который поднимался над водой высоким красноватым песчаным откосом.

Мария, как будто отсутствие сына ее от чего-то слегка освободило, пересела поближе к Ермакову.

– А вы, Петя, давно занимаетесь парусами?

– Давно. Я мастер спорта по этому делу.

– Вот бы моего Вику увлекли. Вот бы он загорелся парусами! Он слишком выпивает, знаете ли, Петя, и вечно торчит в баре, с девчонками, в этом мотеле…

– Если вы мне разрешите, Маша, – проговорил Ермаков, – я бы с вами о Викторе по-серьезному поговорил. Ему с его характером нельзя шофером работать…

Лицо Марии потемнело и постарело сразу на пару десятков лет.

– Вы так считаете, Петя? Что ж…

– Не знаю, – проговорил Ермаков, – пока еще не могу его понять. Быть может, ему лучше бы у нас, в автоинспекции работать… у нас дисциплина и вообще для него интереснее… нет, я не то хочу сказать…

– Я очень за Виктора переживаю, – сказала Мария, – я иногда просто…

Она замолчала.

Яхта ровно скользила к берегу. Головы двух пловцов темнели в солнечном сиянии.

– Вы мне так нравитесь, Маша, – вдруг тихо сказал Ермаков, – я не могу даже сказать… вы…

– Я вижу, Петя, – сказала она, – не надо говорить…

…Яхта ткнулась носом в песок. Сергей ловко опустил парус и забросил швартовочный конец за корягу.

Над маленьким пляжем на обрыве стояли Вика и Светлана.

Ермаков спрыгнул в воду, протянул руку Марии.

Она тоже спрыгнула с борта яхты, подняла голову и вдруг закричала:

– Виктор, не смей! Вика, я тебе запрещаю!

В следующий момент Силуэт отделился от края обрыва. Он прыгнул вверх, сложился, крутанул сальто, потом толчком ног снова отделился уже от отвесного ската, вышел на боковое сальто, а затем там, где обрыв стал уже более пологим, сделал несколько кульбитов и точно остановился прямо на кромке воды.

– Сможешь так, капитан? – спросил он у Ермакова.

– Нет, не смогу, – признался тот. – И пробовать не буду.