О, этот вьюноша летучий!

– Гражина вас зовут! Гражина, я Виктор, перехожу на прием. Гражина, я – Виктор… Вы молчите? Ну и не надо, не говорите ничего, все равно вы – моя девушка! Гражина, я должен вам сказать очень важные вещи, а вы молчите, но слушайте, но слушайте! Мне сегодня жить не хотелось, пока я вас не увидел и не понял, кто вы. У меня никого нет. Вы понимаете? Я живу один, и мне бывает скучно, так скучно, что хоть спать ложись. Мне кладут в кузов три доски, и я везу их за сорок километров, а обратно – бочку с маслом. Я не могу так жить! Я буду жить по-другому. Я буду жить с вами, Гражина. Молчите! Мы уедем с вами туда, туда, видите, где все расплавилось… Сегодня я ударил два раза человека, который мог бы быть моим лучшим другом, а теперь я его ненавижу. Он у меня отнял все, но зато я нашел вас. Вы… ты… Гражина… или…

Тут вдруг ярчайший свет ослепил Силуэта, и он увидел в огромном всеобъемлющем оранжевом сиянии тысячи торжественно опускающихся парашютов. Он не выдержал и зажал ладонью глаза.

Как раз в этот момент подкатил к мотелю Олег Прянников, бросил в машину чемодан Гражины, схватил ее за руку, что-то прокричал про опоздание на самолет, и они исчезли.

– Где она? – тихо спросил Силуэт, опуская руку.

– Ну, ты заторчал, Силуэт! Клёво кайф поймал! – восхищенно заговорили девчонки. – Вот это выдал тираду!

– Где Гражина?

– Да она с тем фером сейчас укатила, которого мы вырубали! – истерически взвизгнул Шумок. – Ты отключился, а она сделала ноги.

– Куда?! – закричал он, как безумный.

– Туда! В ту сторону!

Он расшвырял своих дружков, выбежал на середину паркинга, заметался, не зная, что предпринять, не зная еще, какая дикая идея придет в голову, побежал вдоль ряда машин, замер на миг возле «триумфа»…

– Эх, вот эту бы мне сейчас тачку!

И вдруг увидел ключ в замке зажигания огромного тягача «КрАЗа». Миг, и он уже был за рулем.

Ермаков говорил из телефонной будки с Марией.

– Нет, он еще не приходил, Петя. Я всех ребят во дворе спрашивала – его никто не видел, а диспетчер говорит, что с базы вовремя ушел.

Голос Марии звучал панически.

– Не волнуйся, – говорил Ермаков. – Я знаю, где он. Не волнуйся, милая. Я еду туда. Не волнуйся, пожалуйста. Через час мы будем вместе дома.

Он вышел из телефонной будки. На другой стороне шоссе у обочины, мертвенно отсвечивая под газовым фонарем, стояла его патрульная машина. Он был еще «при исполнении служебных обязанностей». По привычке он засек время и собрался уже пересечь шоссе, когда увидел стремительно приближающиеся четыре фары – с полным светом и с огромным превышением скорости шел «ВАЗ-2103».

Рефлекс капитана Ермакова сработал безупречно. Он выбежал на асфальт, вытянул вперед свой светящийся жезл и остановил нарушителя.

Черт подери, за рулем был опять тот самый тип, с которым у капитана Ермакова были связаны какие-то неприятные ассоциации – то ли спор какой-то? тяжба ли? Просто ли обматюкались? Он даже и не помнил – что именно.

Он быстро подошел, взял под козырек.

– Старший инспектор Ермаков. Ваши документы, товарищ водитель.

Прянников из окна протянул ему документы, сморщился от отвращения:

– Опять вы? Закон триады. Прокалывайте быстрей. Мы опаздываем на аэродром.

Ермакову тоже не резон был рассусоливать в такой момент. Он вынул компостер.

– Отдаете себе отчет, за что делаю просечку? И никто к вам не придирается, Олег Павлович. Ездить надо…

Он не успел проколоть техталон, когда увидел приближающиеся опять же со стороны мотеля две огромные фары. Он слепили встречные машины и мотались с левой стороны в правую, что называется «гуляли» по шоссе. Красные стоп-сигналы встречных машин сбивались в кучу и бестолково мельтешили перед двумя этими слепящими фарами.

Дурное предчувствие пронзило Ермакова. Он бросил документы Прянникова ему на колени и побежал по шоссе навстречу слепящим фарам.

Прянников пожал плечами, завинтил окно и быстро помчался дальше к аэропорту.

В ослепляющем свете фар мы еще некоторое время видим бегущую словно по горящей реке фигуру капитана Ермакова.

Вот он поравнялся с источником этого света, темной горой металла, метнулся в сторону и в следующее мгновение вспрыгнул на подножку гигантского «КрАЗа».

Аэропорт. Прянников и Гражина чуть ли не бегом пробиваются сквозь толпу к столу регистрации рейсов.

Он оборачивается вдруг, берет ее за плечи и заглядывает в лицо.

– Гражина, вы действительно меня любите?

– Люблю, – говорит она.

Наконец, они у стола. Чемодан на весах. Посадочный талон в руках.

– Простите, мне показалось, что вы меня сегодня меньше любите, – растерянно бормочет Прянников.

– Я люблю вас, Олег, люблю, – с каким-то странным упорством говорит Гражина.

Посадка на ее самолет уже началась. Они идут в толпе пассажиров к стеклянным воротам, над которыми пробегают электрические надписи.

– Ты любишь меня, Гражина? – снова спрашивает Прянников.

На него просто жалко смотреть – он будто бы боится сейчас, прямо в эту минуту, потерять ее.

– Я люблю тебя, люблю тебя, – повторяет Гражина.