o f8584337f830f4e2

Альке стало весело. Алькин страх в одну секунду съёжился, сделался совсем

маленьким. И, пока он не вырос снова, Алька выскочил из строя, с удовольствием пихнув

плечом испуганного Витьку.

– Я… Правда, я! – И добавил уже потише: – Я не нарочно…

Короткое счастье

Марина рисовала заголовок для лагерного "Распорядка дня", когда в пионерскую

комнату влетел ябеда Витька Лобов и выпалил с порога:

– Марина! Твой Алька купил штаны!

Алька шёл по главной лагерной линейке. Вместе с ним шли лохматый Васька

Лапников, по прозвищу Лапа, и Мишка Гусаков, а позади двигалась шумная толпа

зрителей. На Альке были длинные брюки из белой парусины. Только держались они не на

ремне, а па тонком шпагате из кручёного картона.

– Александр! – как можно строже сказала Марина. – Это что за фокус?

– Это вовсе не фокус, – откликнулся Алька. – Это штаны.

Он продолжал свой путь, сосредоточенно глядя под ноги. То ли боялся поглядеть на

строгое лицо сестры, то ли любовался покупкой, поди разберись…

– Стой! – велела Марина. – Стой и отвечай. Где ты их взял?

Эта история началась после завтрака. Все пошли на костровую поляну разучивать

песни для большого концерта, а Лапа стал сговаривать Альку убежать в лес.

– Черники наедимся – во! – пообещал Лапа и выразительно хлопнул себя по голому

животу. – Топаем?

Алька стал думать. Если Марина узнает про такое дело, будет худо. Поэтому Алька

думал почти целые полминуты. Но Лапа был его друг, и Алька, вздохнув, сказал:

– Топаем.

И они нырнули в кусты.

Весёлые берёзовые деревца с солнечными зайчиками на листьях будто смеялись

вместе с мальчишками, что так здорово всё получилось. В березняке начиналась тропинка.

Она соединялась с другой тропинкой, которая вела к деревянному мостику через ручей. А

за ручьём начиналась деревенская улица, в конце которой темнел сосновый лес. Над лесом

висело белое перистое облачко, а всё остальное небо было чистым и очень синим.

Под мостиком плескались две большие утки, а больше никого Алька и Лапа в

деревне не увидели. Лапа сказал, что сейчас все на лугах косят траву.

Лапа шагал босиком. Алька поглядел на него и тоже снял тапочки. Пыль на дороге

была мягкая, нагретая солнцем. После каждого шага она выбивалась изпод пальцев серым

дымком. И тянулись за беглецами две цепочки от босых ног– маленьких и побольше.

Но если бы ктонибудь пустился в погоню за Алькой и за Лапой, чтобы поймать их и

пропесочить на вечерней линейке, то он увидел бы, что следы ведут вовсе не в лес, а в

сельмаг.

Так получилось потому, что у красного кирпичного сельмага с ржавой вывеской

Лапа вдруг замедлил шаги и спросил:

– Санька, ты мне друг?

Он всегда звал Альку Санькой. Понятно, Алька сказал, что друг. И тогда Лапа

попросил:

– Зайдем давай на минуточку. Охота аппарат посмотреть. Понимаешь, "Смена8". С

дальномером.

Альке не хотелось смотреть "Смену8" с дальномером. Ему хотелось поскорей

добраться до леса, пособирать на опушке чернику и вернуться побыстрей в лагерь. Потому

что, хоть светило яркое солнце, и весело шумели деревья, и всё было хорошо, Альку

точило беспокойство. Вдруг в лагере узнают, что они удрали?

– Ну, на минуточку, – согласился Алька.

В магазине было душно. За прилавком сидел молодой продавец с очень круглым и

скучным лицом. На Альку и на Лапу он даже не посмотрел. Молодой продавец шестой раз

подряд слушал одну и ту же пластинку.

"О, Маржелееенаа!.." – голосил пыльный патефон.

Лапа сразу прилип к прилавку, где под стеклом лежала "Смена8". Алька постоял

рядом, тоже посмотрел на аппарат, а потом ему стало скучно.

– Лапа, идём, – позвал он.

– Ага, – не двигаясь, сказал Лапа.

Алька прошёлся по магазину, но ничего интересного не увидел. На полках лежали

рулоны с материей, стояли флаконы с духами, зеркала в ракушечных рамках, жёлтые

подстаканники. На прилавках тоже лежали куски материи: толстой – для пальто, и тонкой

разноцветной – для девчоночьих платьев.

Алька скользнул скучными глазами по прилавку ещё раз и вдруг замер…

Лапа наконец насмотрелся на аппарат до отказа и оглянулся, чтобы позвать Альку. И

тогда он увидел, что Алька навалился грудью на прилавок и смотрит будто на какоето

чудо.

– Ты чего?

– Штаны… – прошептал Алька.

Среди кусков материи лежали маленькие парусиновые брюки. Голова у Лапы была

забита мечтами о фотоаппарате, поэтому он ничего не понял и только спросил:

– Что у тебя – штанов нету?

– Есть, – тихо сказал Алька, – но такихто нету. Эти – как у моряков.

Короткие штаны на лямках да тёплые шаровары, которые приходилось натягивать

зимой, надоели Альке за его жизнь ужасно, а настоящих, длинных брюк с петлями для

ремешка, с хлястиками и карманами никогда ещё у Альки не было. Попробуйте целых

семь лет прожить без таких брюк и тогда всё поймёте.

– Хорошие, – вздохнул Алька.

И в этом вздохе Лапа услышал тоску.

Продавец девятый раз заводил патефон. Лапа этим воспользовался и пощупал

незаметно брюки. Потом солидно сказал: