О Феликсе Дзержинском

Между тем все его соратники имели чрезвычайно большой простор в своей работе. Это объясняется тем, что, как крупный, талантливый организатор, он придавал колоссальное значение самодеятельности работников и поэтому предпочитал сплошь и рядом заканчивать спор словами: «Делайте по-своему, но вы ответственны за результат». Зато он первый радовался всякому крупному успеху, Достигнутому методом, против которого он боролся. Не многие начальники и организаторы советских учреждений говорят подчиненным: «Вы были правы, я ошибался».

Этим объясняется его почти магическое действие на крупных технических специалистов, которые не могут работать как заведенная машина, ограничиваясь голым исполнением приказаний начальства. Всем известно его умение вдохновлять на работу, при этом на работу творческую, представителей чуждых нам классов.

Сохраняя в своих руках руководство работой ОГПУ Дзержинский применил в своих отношениях к специалистам то же отсутствие формализма, которое он проявлял на чекистской работе. Сплошь и рядом, когда работники ОГПУ приходили к нему с доказательствами в руках, что тот или другой крупный спец исподтишка занимается контрреволюционной работой, Дзержинский отвечал: «Предоставьте его мне, я его переломаю, а он незаменимый работник». И действительно переламывал.

В чем же был секрет его неотразимого действия на людей? Не в литературном таланте, не в ораторских способностях, не в теоретическом творчестве. У Дзержинского был свой талант, который ставит его на свое, совершенно особенное место. Это — моральный талант, талант непреклонного революционного действия и делового творчества, не останавливающийся ни перед какими препятствиями, не руководимый никакими побочными целями, кроме одной — торжества пролетарской революции. Его личность внушала непреодолимое доверие. Возьмите его выступления. Он говорил трудно, неправильным русским языком, с неверными ударениями, все это было неважно. Безразлично было построение речи, которую он всегда так долго готовил, уснащая ее фактами, материалами, цифрами, десятки раз проверенными и пересчитанными им лично. Важно было одно — говорил Дзержинский. И в самой трудной обстановке, по самому больному вопросу его встречала овация и провожала нескончаемая овация рабочих, услышавших слово своего Дзержинского, хотя бы по вопросу о том, что государство не в силах прибавить им заработной платы.

Он — хозяйственник, сторонник рационализации, проповедник трудовой дисциплины — мог доказывать на громадных рабочих собраниях необходимость сокращения рабочих на фабриках и сплошь и рядом легче, бесповоротнее добиваться успеха, чем профессионалисты. Дзержинский сказал, — значит, так. Любовь и доверие рабочих к нему были беспредельны…

Правда, 1927, 20 июля

НА ХОЗЯЙСТВЕННОМ ФРОНТЕ

Нельзя строить социализм, не держа курс на индустриализацию страны… вопрос индустриализации является для нас вопросом условия существования нашей Советской власти.

Ф. Э. Дзержинский

Г. М. КРЖИЖАНОВСКИЙ ФЕЛИКС ДЗЕРЖИНСКИЙ 83

Кто из нас, имевших исключительное счастье работать в непосредственном контакте с Владимиром Ильичом, не знал Ф. Э. Дзержинского еще задолго, порой до личного знакомства с ним? Его бурная, страстная, цельная натура с такой исключительной яркостью выявляла себя в эти вулканические годы развертывающейся социальной революции, он стоял с беззаветным мужеством на таких передовых постах, что личность его приобретала своеобразный, легендарный характер еще при его жизни. Он не горел ровным спокойным пламенем, он был огнедышащим факелом, либо зажигавшим сердца людей своим великим энтузиазмом верующего борца, либо опалявшим своих противников бешеной ненавистью.

Карающим мечом рабоче-крестьянской революции был он, и нужны были богатырские силы, чтобы выполнить эту роль с такой исключительной силой, с какой выполнил ее Феликс Эдмундович. Он был бестрепетен в те решительные минуты, когда перед ним с одной стороны на чаше весов лежали кровные интересы рабочего класса, шансы благоприятных перспектив гигантской мировой борьбы революционного пролетариата, а на другой — цепи и охвостья старого мира…

«Неужели это он, — думал я в часы и дни первого знакомства с Феликсом Эдмуидовичем, всматриваясь в топнкие черты его лица и любуясь его открытыми, спокойными, ясными голубыми глазами. — Вот этот высокий, стройный человек в скромной солдатской шинели, с таким исключительно добросовестным вниманием прислушивающийся к своему собеседнику, — это и есть знаменитый Феликс?»…