О г. Куприне и других молодых беллетристах. – Еще о г. Короленке

– Вотъ видите. А вѣдь тоже какъ просто выходитъ и какъ обыкновенно въ Петербургѣ тамъ или гдѣ… вообще въ какомъ-нибудь управленіи сидитъ человѣкъ и передъ нимъ – таблицы. Въ извѣстной графѣ – машинистовъ столько-то. Жалованія имъ, замѣтьте, столько-то, а поверстныхъ столько-то. Ну, поверстныя-то эти, это пробѣгъ, соотвѣтственно потребности. Цифра, такъ сказать, полезная, доходная. А вотъ жалованье людямъ величина уже перемѣнная, непрочная. Если взять меньше машинистовъ – меньше жалованья… Понимаете: простая, такъ сказать, математика свободная игра цифръ, чернильный значокъ въ вѣдомости. Чего проще! А отъ этого по полямъ и равнинамъ вотъ въ этакія лунныя ночи мчатся вотъ этакіе же поѣзда, и съ машинъ тускло глядятъ впередъ полусонные, запухшіе глаза… Минута какая-нибудь… естественное дѣйствіе сна. – И вотъ-съ, можетъ быть, надъ нами уже, такъ сказать, виситъ то, что всего таинственнѣе и неразгаданнѣе на свѣтѣ… Толчекъ какой-нибудь, трескотня, все кувыркомъ, стоны эти, крики тамъ…

– Ну васъ, ей-Богу, съ вашимъ карканьемъ, – сказалъ собесѣдникъ и, приподнявшись съ подушки, сѣлъ на скамью.

– Да нѣтъ, я, вѣдь, это такъ, для поясненія, такъ сказать, своей мысли, съ оттѣнкомъ невольной досады сказалъ первый. – Я не о физическомъ страхѣ говорю… Дастъ Богъ, доѣдемъ благополучно… Я это къ нашему разговору: и тутъ вѣдь все вполнѣ обыкновенно. Въ концѣ то вѣдь, если сказать по чистой совѣсти, непремѣнно простой значокъ на бумагѣ, сдѣланный гдѣ-нибудь въ Петербургѣ какимъ-нибудь господиномъ. И господинъ то опять самый обыкновенный: и сюртучокъ, и галстучекъ, и видъ порядочности… И дѣточекъ любитъ, и женѣ сувенирчики, разумѣется, даритъ…"

Да, вотъ какъ все просто и ничуточку не страшно, а жизнь то ау! Какъ оно и случилось съ разсказчикомъ. Нужна катастрофа, "стоны эти, крики тамъ", чтобы человѣкъ встряхнулся, съ недоумѣніемъ и ужасомъ увидѣлъ, что ничего у него въ душѣ не осталось, все не то что ушло, а одеревенѣло, застыло и заглохло, и счастливъ, кого катастрофа еще можетъ разбудить, оживить въ немъ человѣческое и поднять его надъ "нестрашной" будничной жизнью. Вотъ и Семенъ Николаевичъ Будниковъ, о которомъ идетъ разсказъ, въ началѣ жизни тоже имѣлъ "гдѣ-то тамъ, позади что-то этакое… идейное". А тамъ наслѣдство, хлопоты объ устройствѣ, жизнь, текучая изо дня въ день, и засосало, сталъ человѣкъ самымъ обыденнымъ, заправскимъ животнымъ. Цѣль жизни, смыслъ ея, "идейное" исчезло, осталось накопленіе безцѣльное и безсмысленное.

"И ничего этого… трагическаго что ли, страшнаго… Я и говорю, – дѣло самое обыкновенное: пріѣхалъ въ глухой городишко человѣкъ, который говоритъ о томъ, что деньги только средство, что жизнь наша ненормальна, что онъ будетъ работать для достиженія какихъ-то цѣлей, ну и прочее въ этомъ родѣ… И понемногу превращается въ Семена Николаевича Будникова".