О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

Возможно, молодой Портер про себя так и назвал то место, где ему предстояло жить, — «дыра». Но, конечно, не мог произнести этого вслух. Похоже, что, описывая обитель Рейдлера, он представлял себе резиденцию Ли Холла — она была почти такой же, только комнат там было больше — не четыре, а шесть. Дом был одноэтажным, просторным, сложенным из кирпича-сырца. Что касается комнаты, в которой Ли поселил Уильяма, в ней действительно были белые занавески, простые стол и стулья и парусиновая складная кровать.

В дом Ли (которого родители продолжали называть данным от рождения именем Лью, хотя он и сменил его в Техасе на более короткое и звучное) на встречу с отцом и матерью съехались все остальные братья — Ричард (Дик), тоже с женой и первенцем, Фрэнк и Уильям, еще холостые. Среди прочего, на состоявшемся семейном совете договорились, что Портер будет жить не здесь, а на ранчо у Ричарда. Почему было принято такое решение, понять можно. Выбор был невелик: младшие — Уилл и Фрэнк были ковбоями, собственного пристанища не имели, кочевали по равнинам со стадами и спали в основном под открытым небом, поэтому гость мог либо остаться у Ли либо переехать к Дику. Семья (и дом) последнего была выбрана, скорее всего, потому, что Дик, так же как и Ли, почти всегда отсутствовал, а места были дикие и пустынные, и еще один белый мужчина (даже такой субтильный, как молодой Портер) — о безопасности забывать нельзя! — в доме с женщиной и младенцем был не лишним.

Так бывший горожанин очутился на ранчо Ричарда Холла — в сорока с лишним километрах от центральной усадьбы, вверх по течению реки Нуэсес, в глубине пустынных равнин, совсем рядом с границей Мексики, — и очень далеко от населенных пунктов, которые даже с натяжкой едва ли можно назвать городами.

Вот это место — по удаленности от цивилизации и непритязательности быта — он точно мог назвать «дырой». Но осознание этого факта произошло, скорее всего, по прошествии некоторого времени, а тогда его окружало весеннее буйство живой природы: бескрайние просторы цветущих трав и кустарников, воздух и ветры, насыщенные пряными ароматами, огромные кактусы, утесы, нависающие над дорогой, — он наверняка оценил живописность ландшафтов и атмосферы. Тогда он, конечно, не знал, что очень скоро безжалостное южное солнце высушит землю, травы пожухнут и все буйство цвета без следа исчезнет, поглощенное всеми оттенками песочного и бурого. Эти цвета пронизывают «западные» рассказы О. Генри, и внимательный читатель без труда обнаружит это.

Дом Дика Холла, в котором Портер провел первые два года своей жизни в Техасе, даже отдаленно не походил на резиденцию старшего брата. Это было небольшое сколоченное из досок строение с открытой террасой. В доме было всего две комнаты. Одна — та, что побольше, — служила одновременно гостиной и кухней, во второй, маленькой, обитали жена Дика, Бетти, и их новорожденная дочка. Портер ночевал на террасе.

Пусть читателя не удивляет данное обстоятельство: в тех краях и летом, и даже зимой обычно жарко, лишь по ночам (да и то в декабре — феврале) температура может опускаться ниже десяти градусов Цельсия, а заморозков не бывает вовсе. К тому же в среде, в которой Портер очутился — настоящих ковбоев, мужчинам не пристало спать под крышей.

Справедливости ради отметим, однако, что на ранчо у Дика Холла ковбоев в истинном смысле этого слова не было, поскольку его хозяйство специализировалось на овцеводстве. Следовательно, не было коров и быков, там не занимались их клеймением, отловом, отбраковкой, выпасом, перегоном огромных стад на большие расстояния. Вообще, все это, конечно, было, но только с овцами. Сие вовсе не означает, что Портер не знал этот колоритный мир — среди работников было немало бывших (и будущих) ковбоев. А уж сколько он встречал их и общался с ними вне ранчо!