О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

Этим похождениям он посвятил без малого три главы своей мемуарной книги об О. Генри (главы XI, XII, XIII). По словам Дженнингса, дружеские отношения между ним и Портером сложились почти мгновенно. Способствовали этому обстоятельства, надо сказать, исключительные. Едва они успели выпить в дружеской обстановке, как в Гондурасе случилась очередная революция. В результате чужестранцам было предложено срочно покинуть страну. Предложение было подкреплено «охотой» на иностранцев. В процессе бегства Дженнингсу, не расстававшемуся с револьвером 45-го калибра, пришлось застрелить одного из «охотников». На счастье, к услугам беглецов оказался пароход «Елена». Брат Дженнингса, Фрэнк, который тоже вместе с ним оказался в Гондурасе, подогнал шлюпку, и компания очутилась на судне. Дальше начинаются вообще удивительные вещи: пароход плывет в Буэнос-Айрес [158], друзья высаживаются и отправляются в «страну пампасов», «но она не привлекла» их [159]. Затем путь их лежит в Перу (всё на том же пароходике — вокруг мыса Горн!), но и эта страна разочаровала. Оттуда они направились в Мексику и очутились в Мехико. Здесь Дженнингс встретил старых друзей по криминальному бизнесу, и одному из них очень не понравился Портер. Он решил, что тот слишком похож на полицейского детектива, и подослал к нему убийцу, но Дженнингс не дремал и успел упредить удар ножа точным выстрелом. Друзья на лошадях бегут к западному побережью Мексики (кстати, автора восхищает, как уверенно-профессионально держится в седле Портер), пересаживаются на пароход и плывут в США, в Сан-Диего. Оттуда перебираются в Сан-Франциско, но там им «на хвост садятся копы», и беглецы вынуждены вернуться в Мексику. Кочевая жизнь им наскучила, и Дженнингс решает «завязать» с бандитизмом. Но теперь предоставим слово самому Дженнингсу. Цитата большая, но она стоит того, чтобы привести ее почти полностью:

«С четырьмястами семнадцатью долларами в кармане […] мы высадились в Сан-Антонио (Мексика), снедаемые жаждой тихой жизни на ранчо. Там я встретил некоего ковбоя, моего старого друга, и он повез нас к себе. Его ранчо было в пятидесяти милях от города и состояло из невысоких холмов, долин, лугов и лесистых участков. Лучшего ранчо не снилось ни одному пионеру. Ковбой предложил нам купить это ранчо вместе с рогатым скотом и лошадьми за пятнадцать тысяч долларов.

Это было весьма выгодной сделкой, и мы с Фрэнком решили немедленно заключить ее. Что же касается финансовой стороны предприятия, то, по уверениям ковбоя, она легко могла быть устроена через местный банк, в нескольких сотнях миль от ранчо. В кассе этого банка находилось, по меньшей мере, пятнадцать тысяч долларов, которые нетрудно будет извлечь оттуда. Это был, право, прекрасный совет.

Положение наше было не лишено оригинальности: мы с Фрэнком решили бросить разбойничью жизнь, но для этого у нас не было денег, другого же случая добыть с такой легкостью и быстротой такую сумму не предвиделось. К тому же искренний пыл нашего покаянного настроения давно уж поостыл, а тут еще представившаяся возможность довершила этот охладительный процесс.

Единственно, что нас несколько смущало, это вопрос о Портере. Каковы бы ни были причины, побудившие его странствовать с нами, мы были убеждены, что Билл не совершил никакого преступления.

Открыть ему планы нас заставила хорошо известная нам его гордость. Мы знали, как сильно нуждается он в деньгах и как унизительна была для него необходимость занимать их.

Я не раз уже ссужал его различными денежными суммами со дня нашего бегства из Гондураса, но давались они всегда взаимообразно. Нам не хотелось, чтобы Билл чувствовал себя обязанным перед нами, и самое лучшее поэтому было дать ему возможность самому заработать свою часть ранчо.

Единственно, что оставалось делать, это предложить ему принять участие в нашей банковской авантюре. Если бы вы только могли видеть лицо Билла Портера и выражение беспомощного изумления, промелькнувшее на нем при моем предложении, вы поверили бы, точно так же, как и я, что он никогда не мог быть виновным в той краже, за которую он провел около четырех лет своей жизни в каторжной тюрьме в Огайо. Ему недоставало ни безрассудной отваги, ни хладнокровия, свойственных преступнику.

Под вечер я направился к корралю. Там сидел Портер, наслаждаясь окружавшей мирной тишиной, и крутил папиросу из шелухи маиса. Может быть, мне следовало бы как-нибудь осторожнее подойти к предмету нашего разговора и подготовить его, так как ничто в эту мирную и тихую октябрьскую ночь не наводило на мысль о грабежах. Я убежден, однако, что никакая осторожность, никакая ангельская прелесть не могли бы соблазнить Портера на это дело.

— Билл, — объявил я, — мы собираемся купить это ранчо за пятнадцать тысяч долларов, и нам очень хотелось бы, чтобы и вы вошли с нами в компанию.

Он бросил наполовину не докрученную папиросу.