О геополитике. Работы разных лет

Когда мы спрашиваем нашего западного соседа, где граница «естественная» («naturelle»), т. е., по его понятию, стабильная, а где она «нейтральная» («neutre»), т. е. ничейная, ради одолжения или жалости, повсюду находится в естественном равновесии, охраняя природные условия и силы по ту и по эту сторону, и где она «расчленена» («demembree»), т. е. может, по его понятию, изменяться, то, без сомнения, не играла роли так часто представляемая им «теория гребней» («theorie de cretes»), водоразделов – (в таком случае он не должен был бы переступать гребни Вогезского леса, водораздел между Роной и Рейном), – но наряду с инерционным и тщеславным моментом истории поддается искушению, которое зачастую мы находим обоснованным в отношении границы и ее земельной подосновы. Каменный уголь, калий, железная руда совершенно особого вида – лотарингская железная руда и возможности ее использования, нефть вызывали соблазн, как в других местах – золото (калифорнийское, восточносибирские залежи с последующими перемещениями границ, маньчжурские месторождения полезных ископаемых и изменение границы между Внутренней Могаолией и Маньчжурией!), нефть (Мексика, Месопотамия[240], Персия[241]), а также никель (Тихий океан), цинк (Малайский полуостров и выдвинутые по отношению к Сиаму[242] британские Малайские провинции). Мы обозначаем на картах границы месторождений благородных металлов, каменного угля, калия, железа, меди, цинка и нефтеносные пласты и при этом впадаем в искушение перенести границы на досягаемую поверхность! Мы говорим об экономических районах и областях производства питания районов горных промыслов и, естественно, должны также уметь их отграничивать. Однако зачастую это нелегко сделать. Так, при попытках посредством особого отграничения выделить особенно богатые полезными ископаемыми промышленные и горные области как гетерогенные организмы из их естественных жизненных форм это удавалось! Как немногие отдавали себе отчет в том, что такое естественные и противоестественные границы Саара, Рурской области, как немногие знали, что Рурская область, – отграниченная по тем же принципам, как и Саарская область, – должна была бы быть в пять раз больше, чем Саар, что в сущности рассмотрение сети коммуникаций и стремительного изменения длины (ширины) квадрата ее координатной сетки, плотности ее линий было надежнейшим средством для сопоставления этих разграничений по Саару, Руру и Рейну, Верхней Висле в Верхней Силезии, где разрушен ныне бессмысленными разрывами разумный, четко действовавший механизм экономики. Подобно географии полезных ископаемых можно говорить также о географии строительных материалов, о некоей «ограниченной территории» кафедрального собора, на основании чего позволительно сделать выводы о тончайших элементах народной и расовой основ, участвующих в проведении границы, о разграничении или взаимодействии больших и малых пространственных образований, о проницательных и близоруких людях[243]. Народные подосновы часто обнаруживают при этом сопоставимые проявления воздействия природных богатств.

Подобное относится и к исследованиям о связях границы и вида почвы, об их влиянии на растительный покров среды обитания коренных оседлых жителей и условия существования человека и животных, странствующих по свету. Эти связи не всегда столь ясны, как в уже упоминавшихся случаях отношения темных, тяжелых, доброкачественных индийских черноземов, на которых поселились позже более сильные арийские поселенцы, продвинувшиеся также в Декан, и более бедных красных латеритных земель, зачастую еще покрытых лесом, которые достались более ранним, более древним племенам, дравидийским[244] и додравидийским расам, бхилам и гондам. Необычно богато и многоступенчато внешнее проявление этих связей, которое обнаруживает все ступени границы владений – от запечатленного в Священном Писании изречения: «Дуновение ветра течет над очагами, и ты их больше не узнаешь…», от мест, где только зоркий глаз арабского шейха, пасущего стада монгола еще высматривает границы владений в кажущейся вольной степи, вплоть до межи, туго натянутой колючей ограды, пограничной стены, простоявшей тысячелетия, искусно отколотой вертикальной скалы, отмечающей ревниво оберегаемую зону охоты на крупного зверя.

Степные выпасы, границы рыболовной зоны в открытом море с их опознавательными знаками – развевающимися белыми лентами на раскачиваемых ветрами жердях, с буйками и отметками на земле для дальнозорких степных и морских бродяг (номадов)[245] и межа осмотрительного хлебопашца являются здесь, пожалуй, хорошим прототипом и символом разграничения для дальнозорких и привыкших к большим пространствам, бродящих по суше, бороздящих моря людей и для людей, привязанных к почве, привыкших к скученности, но совершенно по-иному приросших к земле.