О героическом энтузиазме

С е в е р и н о. Первый из них, хотя он слепой от рождения, все же жалуется на это, говоря другим, что не может убедить себя в том, что природа была к ним более нелюбезна, чем к нему: ведь, хотя они и не видят, они все-таки доказали, что когда-то обладали зрением и осведомлены о достоинстве этого чувства и о превосходстве того, что воспринято ими и из-за чего они стали слепыми; он же появился на свет, как крот, чтобы быть видимым, но самому не видеть и страстно желать того, чего никогда не видал.

М и н у т о л о. Значит, существует много влюбленных по одной наслышке.

С е в е р и н о. Они, по его словам, все же имеют счастье удерживать в себе тот божественный образ и таким путем, хотя они и слепы, все же обладают в воображении тем, чего не могут иметь в действительности. Далее он обращается в стихах к той, которая служит ему поводырем, прося подвести его к какой-нибудь пропасти, дабы впредь не являть собой ужасного зрелища пренебрежения природы. Итак, он говорит:

ГОВОРИТ ПЕРВЫЙ СЛЕПЕЦ

[63]

Счастливцы – зрячие в былые лета!
Хоть скорбны вы теперь, утратив свет,
Все ж некогда вы видели два света
И в вас еще живет их вспышек след.

Моя же боль напрасно ждет ответа;

Мое злосчастье горше прочих бед;
Кто скажет убеждающее слово,
Что к вам природа более сурова?

К обрыву, поводырь,

Веди меня и даруй утоленье, —
Ты можешь оборвать мои мученья.

Я видим, мне ж закрыты свет и ширь,

Затем что я кротом родился,
Бесцельным грузом на землю явился!

За ним следует второй слепой, который был укушен змеей страсти и вследствие этого поражен в орган зрения. Он идет без поводыря, если не считать его спутницей страсть. Он просит некоторых из окружающих, чтобы они, если нет лекарств от его недуга, оказали ему милость и помогли ему не чувствовать своего недуга, скрыться от самого себя, как скрылся от него его свет, и дать ему возможность похоронить себя со своим горем. Итак, он говорит:

ГОВОРИТ ВТОРОЙ СЛЕПЕЦ

[64]

Косматая Алекто вдруг явила
Мне адского червя: укус пронзил,

—И разум сник, и чувств ослабла сила,
И яд жестоко дух мой отравил.

Исчез вожак: мой разум придавило;

Напрасно ждет душа, чтоб пособил
Ей кто-нибудь снять ревности преграды
С путей, где ей скитаться будет надо.

Но божество бессильно тут,

Как и разрыв-трава, целебный камень,
И даже волшебства заклятый пламень.

Кто сможет дать последний мне приют,

Чтоб мне позволила гробница
С моим злосчастьем в ней навек укрыться?

За ним следует третий, который говорит, что ослеп потому, что внезапно вышел из тьмы посмотреть на яркий свет. Ведь он привык любоваться обычной красотой, но вот перед его глазами вдруг предстала небесная красота, божественное солнце; именно поэтому у него испортилось зрение и приглушен светоч-близнец, который сияет впереди души (ибо глаза – как бы два фонаря, ведущие корабль), как обычно происходит у выросшего в киммерийских сумерках, если он вдруг устремит взор на солнце. Слепой просит в своих стихах, чтобы ему открыли свободный доступ в ад, потому что только сумерки подходят для подданного сумерек. И вот он говорит:

ГОВОРИТ ТРЕТИЙ СЛЕПЕЦ

[65]

Блестящая планета выплывает
Пред тем, кто вскормлен долгой темнотой,
Под небо Киммерии, где кидает
Обычно солнце луч унылый свой.

На яркость света близнецов сбивает

С кормы души и ускользает злой.
Угасли светочи мои; простою
Уж им не любоваться красотою.

Хочу я в адские поля!

Что, мертвецу, общаться мне с живыми?
Сухому пню что делать с молодыми?

Все – смесь во мне. Смертельный воздух я

В себя впиваю в воздаянье
За то, что высших благ знал созерцанье.