О, hello, Death (СИ)

На нём свернувшись в клубочек, прижав к груди плюшевого зайца, который со временем стал серым и потёртым, спала Беатрис. Её отросшие рыжие волосы разметались по подлокотнику, спускаясь вниз забавными завитками. Тёмные ресницы едва подрагивали вместе с бровками, которые, то хмурились, то подёргивались. Видимо ей снова снилось что-то не очень приятное. Чакки поджала губы, присев на корточки перед ребёнком. Она с сожалением наблюдала за мимикой девочки, не оставив без внимания и блестящие дорожки на щеках. Осторожно, стараясь не разбудить Бетти, она стёрла их кончиками пальцев, не переставая хмуриться. Чакки не хотела такой жизни для своей любимой племянницы, не хотела, что бы она пережила те страшные месяцы, что была в плену у сверхъестественной твари. Совсем одна, в темноте и вечном страхе. Чакки ненавидела себя за то, что допустила те события, что была невнимательна, и чёрт её дёрнул пойти искать Лесю.

Логан потёрла лоб, стискивая челюсть до скрипа и боли. Ненависть — такое обыденное для её души чувство. Ещё не было ни одного ясного утра, когда бы она просыпалась без этого жгучего ощущения внутри. Всегда было что-то, что заставляло её испытывать ненависть, ярость, злобу. Это стало обычным состоянием её души и тела. Сначала Чакки переживала по этому поводу, пыталась изменить себя, как-то вернуться в прежнее состояние, но потом поняла, что уж лучше быть озлобленной сволочью, которая может защитить своих близких, чем мягкой слюнтяйкой.

Беатрис заворочалась, а потом и вовсе отвернулась лицом к спинке дивана. Девушка посильнее укутала её в прохудившийся плед, поправила рыжие волосы, смахнув их со лба и щёк. Поднявшись с корточек, она поспешила в свою комнату. Коричневая дверь с золотистой ручкой, на которой в некоторых местах облупилась краска, легко поддалась напору Логан, и распахнулась внутрь, позволяя шатенки бесшумно войти в плотно зашторенную комнату, закрыв дверь. Щёлкнул выключатель. На потолке зажглась лампочка, освящая спальню желтоватым светом, режущим глаза. Грузные шкафы тянулись вдоль стены, загромождая пространство, небольшой диван в углу, на который была небрежно свалена одежда. Старый ковёр выцветшего красного цвета с каким-то полу размытым чёрным узором. И в завершении общей картины тяжёлые плотные коричневые шторы, что висели на гардине, препятствуя проникновению солнечных лучей в комнату. Хотя, они бы всё равно не попали: с обеих сторон окно было заколочено балками. Чакки смогла вздохнуть полной грудью, будто сваливая с плеч неподъёмный груз.

В её комнате пахло табаком и порохом. На квадратном столике в разобранном состоянии лежало ружьё, которое так и осталось с ней с того самого рокового дня в Ривер-Пэсс. Чакки медленно, будто чего-то боясь, подошла к нему, провела кончиком пальца по корпусу, стирая серый слой пыли.

— Пришло твоё время, — без энтузиазма произнесла девушка, доставая из выдвижного ящика тряпку, бутылочку с раствором и смазку. Выдвинув стул, она забралась на него с ногами, сложив их по-турецки. Со стола взяла колодку, уперев приклад в колено и насвистывая себе под нос какую-то мелодию, что крутилась в голове уже не первый день, Логан принялась протирать её, внимательно следя взглядом за движениями тряпки и руки. Все мысли отходили на задний план по мере того, как колодка становилась чистой, а одна песенка в голове сменяла другую, наполняя тишину комнаты новыми мотивами.

Исчезли волнения, ненависть. По венам разлилось спокойствие, которое появляется только когда мама и папа крепко сжимают руки ребёнка, ограждая его от внешнего мира. Чакки отложила колодку и вместо неё в руки занялись самим стволом. Вычистить, смазать, протереть. Собрать детали. Тихое насвистывание нарушали лишь щелчки, с которыми медленно, но верно собиралось оружие. Отложив собранное ружьё, Логан выдвинула ещё один ящик, в котором лежал пустой магазин и хаотично «разбежалась» дробь. Она не без тени усмешки на лице, выудила всё содержимое ящика, тем самым рассыпав его на столе. Дробь с металлическим звоном покатилась по поверхности, так и норовя скатиться с края, но упиралось то в кожаную лямку, то в само ружьё.

— Грязная шайка бесов морских, — протянула девушка, вытаскивая из заднего кармана джинсов смятую пачку и следом за ней красную зажигалку. Щёлкнуло колёсико. Оранжевое пламя затанцевало в миллиметре над пластмассовой поверхностью, будто дразня её. Подкурив кончик сигареты, Чакки небрежно кинула зажигалку на стол, туда же, куда и полетели патроны и пачка. Украдкой бросив взгляд на пыльные часы, что едва слышно тикали на старой тумбе, она мысленно поторопила себя.