О, я от призраков больна

— Весьма печально, — заметил инспектор. — Какова была твоя реакция — в тот момент?

Мой ответ меня шокировал.

— Я хотела ее убить, — сказала я.

Мы сидели в молчании, показавшемся вечностью, но на самом деле, вероятно, прошло не больше десяти секунд.

— Вы запишете об этом в записную книжку? — наконец поинтересовалась я.

— Нет, — сказал он другим, более мягким голосом. — Это был скорее личный вопрос.

Слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Вот наконец шанс облегчить боль, которая тревожит мою совесть с того ужасного октябрьского дня.

— Простите меня! — выпалила я. — Я не хотела… Антигона… ваша жена…

Он закрыл блокнот.

— Флавия… — произнес он.

— Это было ужасно с моей стороны, — продолжила я. — Я сказала не подумав. Антигона, миссис Хьюитт имею в виду, должно быть, так разочарована во мне.

Я слышала, как мой голос звенит у меня в ушах.

«Почему у вас с инспектором Хьюиттом нет детей? Наверняка вы можете себе это позволить на зарплату инспектора?»

Это должно было прозвучать легко, почти шутливо.

Меня воодушевили ее присутствие, красота и, вероятно, химия слишком большого количества сахара в слишком большом количестве пирожных. Я объелась.

Я сидела и радостно смотрела на нее, словно какой-нибудь лондонский щеголь, только что сказавший превосходную шутку и ожидающий, пока ее поймут все в комнате.

«Наверняка вы можете себе это позволить на зарплату инспектора?»

Я чуть не произнесла это снова.

«Мы потеряли троих», — ответила Антигона Хьюитт с бесконечным горем в голосе, взяв мужа за руку.

«Я бы хотела вернуться домой», — резко заявила я, как будто внезапно разучилась произносить все остальные слова в английском языке.

Инспектор отвез меня в Букшоу в молчании, которое выбрала я сама, и я выпрыгнула из его машины, даже не поблагодарив.

— Не так разочарована, как печальна, — сказал он, возвращая меня к настоящему. — Мы не так хорошо справляемся с этим, как другие.

— Должно быть, она ненавидит меня.

— Нет. Ненависть — для ненавистников.

Я поняла, что он имеет в виду, хотя не могла объяснить.

— Вроде того, кто убил Филлис Уиверн, — предположила я.

— Именно, — сказал он и после паузы добавил: — Итак, на чем мы остановились?

— На Гиле Кроуфорде, — напомнила я. — И потом она продолжила играть в пьесе, как будто ничего не произошло.

— Это было примерно в семь двадцать пять?

— Да.

Инспектор почесал ухо.

— Странно, не так ли? Собрать всю деревню в такую суровую погоду ради десятиминутного представления.

— Филлис Уиверн была лишь гвоздем программы, — сказала я. — Думаю, викарий планировал больше. Это для того, чтобы собрать средства на ремонт крыши, видите ли. Может, он планировал попросить выступить сестер Паддок, а потом закончить представление собственной декламацией, например «Альбертом и львом»[35]. Он, наверное, дал ей возможность выступить первой, потому что это было бы неуважением — заставлять ее ждать любителей. Хотя это мои догадки. Вам следует спросить викария, когда он вернется.

— Я так и сделаю, — сказал инспектор Хьюитт. — Возможно, ты права.

Он отодвинул манжету указательным пальцем и взглянул на часы.

— Еще пара вопросов, — продолжил он, — и я бы хотел, чтобы ты помогла мне с экспериментом.

О радость! Наконец быть признанной равной ему — или что-то в этом роде. Сам Дед Мороз не мог бы придумать лучшего подарка. (С внезапным удовольствием я припомнила, что у нас со старым джентльменом есть дело, которым мне предстоит заняться через несколько часов. Возможно, я смогу поблагодарить его лично.)

— Думаю, я справлюсь, инспектор, — ответила я, — хотя у меня довольно много дел.

Прекрати, Флавия! — подумала я. Прекрати немедленно, пока я не откусила твой язык и не выплюнула его на ковер!

— Что ж, хорошо, — сказал он. — Зачем ты пошла в Голубую комнату?

— Я хотела поговорить с мисс Уиверн.

— О чем?

— О чем угодно.

— Почему в такое время? Разве было не слишком поздно?

— Я слышала, как доиграла музыка в фильме. Я знала, что она еще не спит.

При этих словах я почувствовала холодящий ужас. Почему я не подумала об этом раньше? Может, Филлис Уиверн была уже мертва.

— Но, возможно, — добавила я, — возможно…

Глаза инспектора неотрывно смотрели в мои, подбадривая меня продолжать.

— Катушка шестнадцатимиллиметровой пленки играет сорок пять минут, — сказала я. — Две катушки на фильм.

Это факт, в котором я уверена. Я отсидела достаточно нуднятины в приходском зале, чтобы знать до секунды, сколько продлится моя пытка. Кроме того, однажды я спросила у миссис Митчелл.

— Фильм закончился прямо перед тем, как я дошла до Голубой комнаты, — продолжила я. — Я услышала слова: «Я никогда не забуду Ястребиный замок», перед тем как начала спускаться по лестнице из своей спальни. К тому времени, как я нашла тело мисс Уиверн, конец пленки уже шлепал по катушке. Но…

— Да? — Глаза инспектора были такими же острыми, как у хорька.

— Но что, если она была уже мертва, когда начался фильм? Что, если это ее убийца запустил проектор?