О, Иерусалим!

В захлебнувшемся наступлении лишь одна операция развивалась по плану. Взводы Пальмаха под командованием Узи Наркиса заняли гору Сион и находились теперь рядом с армянским кладбищем, буквально в двух десятках метров от гробницы царя Давида, основателя Иерусалима.

Было около двух часов ночи, когда в штабе Абдаллы Таля зазвонил телефон. Молодой офицер дрожащей рукой передал Талю трубку.

— Это Его Величество, — прошептал он.

Король решился. Его глубокая привязанность к Иерусалиму наконец возобладала над сознанием государственных интересов и необходимостью соблюдать соглашение, заключённое с англичанами. Поняв, что Иерусалим действительно может пасть и что еврейский флаг будет развеваться над мечетью, в которой похоронен его отец, Абдалла решил отказаться от тактики угроз и двинуть свои войска в бой. Он намеренно пренебрёг установленным в армии порядком подчинения и отдал приказ не англичанину-главнокомандующему (который мог бы выдвинуть разумное возражение), но своему соплеменнику-арабу: Абдалла знал, что, побуждаемый эмоциями, а не рассудком, Таль будет действовать решительно и быстро.

— Хабиби, дорогой друг, — сказал король Абдалла Талю, — мы не можем больше ждать. Спасай Иерусалим!

В Иерусалиме временное прекращение обстрела не успокоило арабов; они ждали новой атаки. Сотни напуганных жителей собрались у ворот святого Стефана[13], готовые обратиться в бегство при первом же новом натиске евреев. С горы Скопус бойцы Ҳаганы видели, как беженцы уже идут по направлению к Масличной горе.

А в еврейской части города Шалтиэль спорил с Эфраимом Леви о том, стоит ли возобновлять атаку. Хотя атака захлебнулась, евреи понесли небольшие потери. Шалтиэль считал, что надо снова идти в наступление. Леви возражал. Он не знал, как мало боеприпасов осталось у противника, и считал, что новая атака приведёт к серьёзным потерям. Шалтиэль скрепя сердце согласился.

Лишь через двадцать лет еврейский флаг взвился над башней Давида.

Через несколько минут после того, как Шалтиэль принял решение не возобновлять атаку, в арабском штабе в школе «Рауда» зазвонил телефон, и из Аммана сообщили, что Арабский легион движется к Иерусалиму. Отчаявшиеся было арабы снова воспряли духом. Командир арабского гарнизона Мунир Фадель отдал своим людям на стенах приказ:

— Держитесь любой ценой! Помощь подходит Наши братья — на пути к Иерусалиму.

35. Печаль целого поколения

Со склона Масличной горы майор Абдалла Таль смотрел на окутанный вечерними сумерками город. Время от времени взрыв гранаты высвечивал очертания домов. «Нет города в мире важнее, чем Иерусалим», — думал Таль, на которого была возложена задача спасти этот город для арабов. Таль знал, что именно здесь, на вершине этой горы, халиф Омар, сын раба-негра, стал преемником Магомета, принял капитуляцию Иерусалима и впервые поставил его под власть ислама.

«Сколько крови впитала за минувшие столетия иерусалимская земля», — думал Таль, понимая, что вскоре и ему предстоит проливать здесь чью-то кровь.

С заходом солнца одна из пехотных рот майора Таля подошла к Масличной горе. С её вершины бойцы могли наблюдать за кипевшей внизу битвой у Яффских ворот. Таль сперва не собирался распылять свои силы, бросая батальон по частям в иерусалимское сражение, но, подчиняясь настоятельным требованиям короля Абдаллы и вняв мольбам арабских ополченцев, посылавших к нему из Иерусалима на Масличную гору одного гонца за другим, он приказал капитану Махмуду Мусе отправить в Иерусалим подкрепление из пятидесяти солдат. Таль полагал, что их присутствие поддержит слабеющий боевой дух защитников города до тех пор, пока не прибудут остальные части.

Таль и Муса следили за тем, как смутно различимые фигуры солдат медленно продвигаются вниз к Гефсиманскому саду и к воротам святого Стефана. Через сорок минут, в 3 часа 40 минут утра, во вторник 18 мая в чёрное небо Иерусалима взвилась зелёная ракета. Хотя Джон Глабб всё ещё не знал об этом, солдаты его армии, которых он так старался удержать от похода на Иерусалим, уже были под стенами Старого города.

Примерно в это же самое время в штаб Давида Шалтиэля поступило лаконичное донесение всего из четырёх слов: «Мы взяли гору Сион». Если атака на Яффские ворота провалилась, то, по крайней мере, манёвр Узи Наркиса увенчался успехом.

Теперь в руках евреев был идеальный трамплин для вторжения в Старый город, от которого пальмаховцев Наркиса отделяло каких-нибудь пятнадцать метров. Слыша отчаянные призывы своих товарищей, находившихся всего в нескольких метрах от него, Наркис решил как можно скорее прорваться в Еврейский квартал. Усталость бойцов и арабский снаряд, попавший в грузовик с его «Давидкой», вынудили Наркиса отказаться от плана дневной атаки. Однако он был уверен, что проведёт наступление под покровом темноты. Он обещал Шалтиэлю, что пробьётся через Сионские ворота и обеспечит доступ к Еврейской улице вдоль задней части Армянского квартала.