О Христе и Церкви

Что же происходило в Русской Церкви? Как получилось, что эта страна стала первой страной массового атеизма? Быть может, я повторю то, что уже всем известно, но еще раз хочу напомнить, что принятие христианства на Руси, которое произошло тысячу лет назад, было принятием целого комплекса, целой цивилизации. Киевские князья, приняв христианство, вместе с ним приняли всю византийскую традицию - вместе с греческим языком, иконой, литургией и многим другим. Мы знаем, что в Киевской Руси все иконы подписывались по-гречески, духовенство было греческим по происхождению. Церковь Русская была частью, экзархатом, так сказать, филиалом Греческой церкви. И, принеся в Киев цивилизацию, христианство вначале оказалось исключительно действенным, потому что в мир племен, создавших этот народ, пришли новые нравственные ценности, новый тип духовной жизни, который, конечно, мог лишь постепенно овладеть народом. Для христианизации нужны десятки поколений: не просто покрестить людей, на место капища поставить церковь, а все останутся теми же язычниками, - христианизация долгий процесс, очень долгий. И здесь Церковь должна была выступать (в данном случае я говорю уже о Церкви как о христианской иерархии) как Церковь учащая (по западной терминологии), должна была выступать как непрестанный воспитатель нации. Делала она это? Бесспорно, делала. Если мы посмотрим работы С. М. Соловьева, В. О. Ключевского и многих других историков, мы увидим, как много для просвещения Руси, особенно в киевский период, сделали церковные иерархи, а особенно монастыри.

Но потом, как вы знаете, татарское иго и возвышение Московского царства многое изменили. Представители иерархии, духовенства, монашества понимали, что сейчас самое важное для страны - объединиться, создать национальный очаг и освободиться от ига. Этому патриотическому благородному долгу было отдано очень много сил. Митрополит Алексий, конечно, трудился над просвещением народа, переводил Новый Завет на церковнославянский язык и т. д., но, в общем, это был период серьезного одичания. Надо было миссионерствовать заново. Но этого не делали. В основном усилия иерархии заключались в поддержке московского князя. Может быть, по-человечески рассуждая, эта патриотическая работа оправдала бы себя и в духовном смысле, если бы возникшая в результате усилий Церкви и других общественных сил монархия сумела оценить это и воздать должное христианской Церкви. Между тем, монархия восприняла христианство просто как одно из орудий для своего правления, одно из средств поддержки своей власти. И когда патриарх Филарет поставил на престол своего сына, Михаила Романова, тот мог еще как-то его слушаться, потому что это был его родной сын; а следующий царь уже не хотел слушать критику патриарха Никона.

Патриарх Никон был человеком, может быть, суровым и страстным, и в чем-то он заблуждался, но тем не менее нельзя отрицать того, что он не хотел допустить, чтобы Церковь превратилась в инструмент государственной власти. Он обвиняется в папизме и т. д., но все это уже история. Важно то, что Алексей Михайлович, низложив патриарха, добился того, что Церковь стала инструментом государственной власти. И этот процесс был завершен, как вы все хорошо знаете, Петром I.

С этих пор в Русской Церкви произошли чудовищные перемены. Официально, на бумаге, за подписью высшего духовенства, главой Церкви была признана императрица, Екатерина. Царь стал как бы священным лицом, он мог запрещать и разрешать Соборы; то есть все уродства так называемого константиновского периода в XVIII-XIX и даже в ХХ вв. расцветали махровым цветом, окарикатуривая Церковь, душа ее и превращая в послушное орудие государства. Все талантливые иерархи убирались, либо отправлялись в далекую провинцию. Только те, кто с крестом в руке благословляли крепостное право и величали монархию, те, кто настаивали на том, чтобы имя Божие писалось с большой буквы, а имя царя в богослужебных книгах писалось все целиком большими буквами, - вот те и оставались на месте. Духовенство, иерархия были глубоко дискредитированы в глазах общества образованного. Образованное общество имело свои изъяны, но нам сейчас интересно по-смотреть на собственные, церковные изъяны.

Живые силы в Русской Церкви были постоянно. Об этом говорят сонмы святых, подвижников, богословов, проповедников, писателей. Но мы должны признаться, что жизнь их всех была исключительно трудной. Когда мы говорим "Оптина пустынь", мы всегда упускаем, что оптинские старцы были гонимы от архиереев, высылались оттуда, считались людьми, состоящими в прелести, чудаками. Мы знаем, что лучшие религиозные философы и писатели запрещались в XIX в. к публикованию: Хомяков и Леонтьев, Владимир Соловьев и Чаадаев - все запрещались. И кого бы мы ни взяли: правого или левого, Леонтьева или того же Чаадаева, - все они были как бы в оппозиции, все они были неугодны, потому что имели собственное мнение, имели собственные мысли.