О Китае

Китайским лидерам удалось получить подтверждения по обоим пунктам в процессе, демонстрирующем комплексный характер планирования китайской политики. На варшавских переговорах определялись американские намерения в Тайваньском проливе. Китайского посла на этих переговорах отозвали из отпуска и дали инструкции просить американцев о встрече. На ней он заявил, что Пекин заметил приготовления на Тайване к высадке на материк. Американский посол, ничего не слышавший о каких-то приготовлениях, поскольку странно слышать о том, чего на самом деле нет, получил указание ответить, что Соединенные Штаты желают мира и «в нынешней обстановке» не поддержат гоминьдановское наступление. Китайский посол на этих переговорах, Ван Биннань, отмечал в своих мемуарах, что эта информация сыграла «очень большую роль» в принятии Пекином окончательного решения продолжить операцию в Гималаях[292]. Нет свидетельств того, что правительство Соединенных Штатов задавалось вопросом о том, что, собственно, заставило китайцев просить о специальной встрече. В этом заключается отличие узкого подхода от широкого в разработке политического курса.

Лаосская проблема разрешилась сама собой. На Женевской конференции 1962 года все китайские озабоченности были сняты с превращением Лаоса в нейтральное государство и выводом из него американских войск.

Имея в руках такие козыри, Мао в начале октября 1962 года собрал китайских руководителей для объявления окончательного решения, которым стала война:

«Мы воевали со стариной Чаном [Кайши]. Мы воевали с Японией и с Америкой. И никого из них мы не испугались. И в каждом случае мы победили. А сейчас индийцы хотят войны с нами. Мы, естественно, их не боимся. Мы не можем отдать нашу землю. Если мы отдадим однажды наши земли, это будет равнозначно тому, что мы позволим им захватить территорию, аналогичную по площади провинции Фуцзянь… Так как Неру высовывает голову и хочет, чтобы мы с ним воевали, с нашей стороны будет недружелюбно, если мы не вступим с ним в войну. На вежливость надо отвечать вежливостью»[293].

6 октября 1962 года решение в принципе было принято. Стратегический план включал массированную атаку, призванную вызвать шок, результатом чего станут переговоры или по крайней мере прекратятся индийские военные прощупывания на ближайшее будущее.

До принятия окончательного решения относительно проведения наступления от Хрущева было получено заверение в том, что в случае войны Советский Союз поддержит Китай по условиям Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи 1950 года. Это решение выходило за рамки сложившихся на протяжении предыдущих лет советско-китайских отношений и нейтралитета, которого до того придерживался Кремль по вопросу об отношениях Индии с Китаем. Скорее всего Хрущев, понимая неизбежность столкновения по поводу размещения ядерного оружия на Кубе, хотел заручиться китайской поддержкой в Карибском кризисе[294]. Он никогда не возвращался к своему предложению, как только кубинский кризис прекратился.

Китайская атака произошла в две стадии: вступительная фаза, начавшаяся 20 октября и продолжавшаяся 4 дня, за которой последовал массированный штурм в середине ноября, когда войска достигли подножия Гималайских гор вблизи от традиционной демаркационной линии. В этом месте НОАК остановилась и вернулась на свои стартовые позиции далеко за линией, на которую претендовал Китай. Спорная территория остается спорной до сего дня, но ни одна из сторон не пыталась подкрепить свои претензии за пределами существующей линии контроля.

Китайская стратегия напоминала ту, которую использовали во время кризиса с прибрежными островами. Китай не захватил никакой территории в ходе китайско-индийской войны 1962 года, хотя продолжал претендовать на территории южнее линии Мак-Магона. Это было, возможно, отражением политического решения или признанием реальностей, связанных со сложностями тылового обеспечения. Захваченный восточный сектор территории мог удерживаться только при наличии серьезным образом подготовленных путей снабжения через слабо доступную местность.

В конце войны Мао Цзэдун столкнулся — и в этом случае вышел победителем — с еще одним крупным кризисом, когда голод в Китае еще не совсем закончился. Произошел своего рода повтор американского опыта в Корейской войне: недооценка Китая его противником, неверные разведданные относительно китайских возможностей и в дополнение серьезные ошибки в рассуждениях о том, как Китай истолкует окружение с точки зрения собственной безопасности и как он прореагирует на военные угрозы.

В то же самое время война 1962 года добавила еще одного страшного противника для Китая в момент, когда отношения с Советским Союзом перешли точку, откуда возврата к прежним отношениям быть уже не могло. Советское предложение о поддержке оказалось таким же скоротечным, как и советское ядерное присутствие на Кубе.