О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле

Компания Кейзерлинга добыла в общей сложности за период с 1895 по 1903 год около тысячи китов, в основном синих китов, сельдяных полосатиков и горбачей. Летом из них вытапливали ворвань и готовили удобрения на собственной фабрике. Зимой суда Кейзерлинга добывали китов много южнее и привозили в японский город Нагасаки. Там китовое мясо традиционно пользовалось спросом как пищевой продукт. В одном из старинных японских трактатов о разделке китов, изданном в 1832 году, отмечалось, что наиболее вкусным является пенис молодых китов3. Это мясо можно готовить на сковороде или отваривать, оно подавалось с соевым соусом, саке или соусом санбайсу. Двенадцатиперстная кишка, желтая снаружи и красная внутри, годилась для пищи только беднякам. В кулинарном справочнике по мясу китов 1832 года ничего не говорилось о синем ките, зато упоминалось, как можно использовать переднюю полосатую часть сельдяного полосатика и горбача. Старинная японская методика добычи китов с помощью сети и множества лодок давала возможность ловить крупных и сильных животных даже в то время, когда еще не знали ни паровых шхун, ни гарпунных пушек. Однако с появлением современного модернизированного китобойного промысла доступ к разным видам китового мяса стал стабильнее и проще.

Мирная торговля китовым мясом прекратилась в 1904 году, когда развязалась Русско-японская война. Война покончила с компанией Кейзерлинга. Суда и снаряжение японцы присвоили в качестве трофеев, а персонал некоторое время провел в японском лагере для военнопленных. Норвежец Хенрик Мельсом из Стокке в Вестфолле, гарпунер и шкипер Кейзерлинга на протяжении последних шести лет, лишь чудом избежал плена4. Как и другие капитаны, он получил фальшивую телеграмму с приказанием следовать в китайский Шанхай. Японские военные корабли ждали их в Корейском проливе. Мельсом распознал подвох. Под покровом ночи он попытался проскользнуть мимо японцев с погашенными огнями. Огромные зловещие силуэты военных кораблей просматривались в темноте, а маленькое китобойное судно не заметили. Мельсом и его команда благополучно добрались до Шанхая.

Судя по всему, Мельсом не обижался на японцев после этих событий, поскольку в последующие годы он и многие другие норвежские гарпунеры участвовали в японском китобойном промысле. Им хорошо платили. Японцы очень ценили «норвежский метод», как они называли промысел на маленьких паровых судах с гарпунной пушкой.

Юро Ока, директор крупнейшей японской китобойной компании, впоследствии рассказывал о начале деятельности в 1899 году: «Я возложил всю работу по созданию компании на друзей и родственников и отправился в Норвегию, чтобы самому изучить этот метод»5. Норвежцы, похоже, отнеслись к нему, приехавшему с другого края Евразии, более дружелюбно, чем несколькими годами ранее к Кейзерлингу из соседней России. Во время путешествия по Норвегии молодой японец осмотрел верфи и промысловые станции. Он также побывал в море на промысловом судне. В результате Ока решил, что, если японцы хотят добывать китов, нужно взять на вооружение норвежский метод. Обработку туш на суше, напротив, лучше продолжать по японской традиции, поскольку в Японии основным продуктом является китовое мясо, а не жир.

Многие японцы в последующие годы приезжали в Норвегию на обучение, для найма персонала и покупки судов и снаряжения. Некоторые промысловые суда фрахтовали вместе с экипажем непосредственно у норвежских судовладельцев. Обмен с Японией не только стал выгодным для многих норвежцев, но и весьма неоднозначным для страны в целом. Норвежская рыбацкая газета «Норск фискеритиденде» предупреждала в 1906 году, что, обучая «беспринципного и расчетливого конкурента»6, можно лишиться первенства в мировом китобойном промысле.

В 1910 году американский зоолог Рой Чэпмен Эндрюс побывал в Японии и своими глазами увидел, как здесь промышляют китов. Эндрю объехал весь мир и собирал экспонаты для Музея естественной истории в Нью-Йорке. Он ходил вместе с китобоями в море, как только выпадал такой шанс. В Японии Эндрю участвовал в промысле вместе с Хенриком Мельсомом и другими норвежскими капитанами. Так он убедился в том, что даже после сорока лет применения гарпунной пушки с разрывным снарядом убить кита моментально получается далеко не всегда.

Однажды утром Эндрю проснулся на борту китобоя «Реккусу Мару» от того, что двигатель то останавливался, то вновь начинал работу. Это был явный признак того, что корабль маневрирует, чтобы напасть на кита. Искусство заключалось в том, чтобы рассчитать, когда он вновь вынырнет на поверхность, чтобы вздохнуть.