О клиросе и не только. Несерьезные рассказы

После восьмого класса я поступила в музыкальное училище, закончила его и стала работать в музыкальной школе. Моего брата, военного, послали служить в Германию, оттуда он привез мне очень красивые очки. В жизни было много нового, интересного, и о Савочкине я, конечно, не вспоминала. И вдруг мы встретились. Он подрос, возмужал, но в общем-то остался Савочкиным. Мы обменялись парой слов, и я двинулась дальше. Но он, внимательно посмотрев на меня, спросил, куда я иду. А шла я на занятия с ребятами, в подготовительный класс. И вдруг он спрашивает:

– Можно пойти с тобой, посмотреть?

Я согласилась не задумываясь. Наша любимая директор школы разрешала присутствовать на уроке родственникам. Ну пусть посидит как родственник. Савочкин отсидел один урок, на сольфеджио для первого класса он побыл совсем немного и ушел. И с тех пор как часы приходил ко мне на урок с подготовишками. Он молча являлся и так же молча уходил, не сказав ни слова. Мы с малышами пели, играли, танцевали, я не обращала на него никакого внимания, было некогда. Лишь иногда, случайно взглянув в угол, где он сидел, я натыкалась на тяжелый, угрюмый взгляд, значения которого не понимала, да и неинтересно мне было разбираться. Так продолжалось, наверное, с полгода. Потом я спохватилась: чего-то не хватает! А это Савочкин перестал приходить, угол, в котором он сидел, опустел.

Больше я его не встречала, а скоро переехала в Москву.

«Кто по городу не ходит, тот четыре кона водит!»

Наш дом в военном городке снесли, а жильцов переселили в разные места. Моей семье не повезло, нас поселили на окраине, в маленьком поселке. Даже не поселке – всего несколько домов между военным аэродромом и железной дорогой. Так что если окна квартиры выходят в разные стороны, то с одной стороны они дрожат от взлетающих или идущих на посадку военных самолетов, а с другой – от проходящих поездов, днем больше пассажирских, ночью – товарных, с большим количеством вагонов. Приезжавшие к нам гости не верили, что к этому можно привыкнуть. Мы же давно перестали обращать внимание на эти звуки. Называется наше местечко просто: «41 км». Но что здесь действительно замечательно – это огромный сосновый бор, который начинается за железнодорожным полотном и тянется на десятки километров.

– Остановитесь, я нашел записку!

Мальчишки стоят совсем рядом со мной. Я сижу на корточках внутри большой пушистой елки. Елка не колючая, внизу широкая, и сидеть мне удобно, но я ужасно боюсь рассмеяться и выдать себя. Мы с ними играем в казаков-разбойников. Честно говоря, я не знаю, как правильно играть в этих разбойников, и по-простому развесила в разных местах нашего леса записки, в которых постаралась запутать мальчишек-казаков. Например, на одной сосне висит записка: «Ура! Вы у цели! Отсчитайте 15 шагов от этой сосны в сторону карьера и найдете то, что вы ищете». В другой записке предлагается сделать что-нибудь особенное, например, три раза перевернуться… Мне двадцать лет, и я играю очень серьезно, самозабвенно. (Отец Дмитрий говорил, что у меня с ребятами разница только в образовании.)