О ком молчит Вереск

— А вот и Надя…пришла. Видишь ее? Машет мне руками…

— Мамииии, на меня смотри. Я здесь…я.

— Надя…, — улыбается и снова гладит меня по лицу. — Люблю мою птичку всем сердцем.

Сжала мою руку, потом резко выпустила и застыла.

— Мами…Мамиииии! Маааааамиииии!

Закричала так, что казалось, горло разорвется, ощутила, как чьи-то руки схватили меня в охапку, пытаясь оттянуть от нее.

— Мамочка…не надо, не кричи так, мама. Идем…идем в дом.

Но я протянула ладонь и закрыла ей глаза, потом изо всех сил прижалась к своему сыну, укрываясь, прячась в его руках от всего и…ожидая полицию. Сейчас я больше всего на свете хотела, чтобы его забрали. Пока он будет в участке, его не тронут. А я…я пойду к своему палачу умолять спасти моего сына и оплатить долги Марко, и не важно, какую цену он за это попросит.

Глава 17

Тебя сильнее, чем вчера

И меньше, чем случится завтра

И то что ей три года жить…

Конечно не могло быть правдой

Тебя безумней, чем тогда

Намного ярче и больнее

Хотела бы еще сильнее

Но я бы просто не смогла…

Тебя грязней, чем год назад

До шрамов дикости на теле

Прости, но чисто не умею

Запачкать сотню раз подряд

Тебя и лишь тебя одну…

(с) Ульяна Соболева

— Сумма залога составит…

Адвоката слышала сквозь туман и вату. Он что-то говорил, приносил мне стакан воды, сочувствовал. Государственный адвокат… К нам не позвонил и не пришел никто из Семьи. Ни одна из этих тварей, которые ели за наш счет, приходили в гости, пировали и восхваляли имя Маркуса, никто из них не пришел. Вокруг нас образовалась черная дыра. Как будто весь мир вымер, и мы остались одни на планете.

— Если у вас нет такой суммы, Чезаре придется остаться в изоляторе до судебного разбирательства. Не лучшее место для подростка, я бы сказал…

Подняла усталый взгляд на адвоката.

— Я хочу, чтобы он остался в изоляторе.

Глаза адвоката удивленно округлились, но он не возразил мне. Не важно, что произошло, и пусть от нас все отвернулись, я продолжала видеть этот блеск суеверного страха в глазах людей. Ди Мартелли всегда боялись. Даже теперь, когда от нас ничего не осталось.

— Я введу вас в курс дела в понедельник.

— Мне нужно увидеться с сыном.

— К сожалению, пока идет следствие, это невозможно, мне жаль.

— А вы с ним когда встретитесь?

— Сегодня. После беседы с вами.

— Передайте ему вот это.

Я протянула записку, но адвокат отрицательно качнул головой.

— Мне нельзя ничего передавать заключенному. Повсюду камеры. Мне жаль.

— Хорошо…передайте Чезаре, что ему придется сидеть. Скажите, что так надо. Что как только я смогу…я вытащу его оттуда.

— Хорошо… я передам. Но вы бы могли постараться найти нужную сумму для залога, уверен, что судья пошел бы вам навстречу, учитывая обстоятельства и ….

— Я сказала, что хочу, чтобы он сидел. В моих словах было что-то непонятное для вас?

Адвокат отрицательно качнул головой и проводил меня до дверей.

Когда вышла на улицу и подставила лицо лучам сицилийского солнца, морозить стало намного меньше. Зазвонил мой сотовый, и я ответила.

— Госпожа…я все еще жду вашего распоряжения насчет тела и похорон.

— Пусть его сожгут.

— А прах…вы устроите панихиду? Я не знаю, как поступить?

— Выбросьте урну на городскую свалку.

В трубке возникло молчание. Наверное, управляющий испытал шок от моих слов. А мне было плевать, что он там испытывает. С завтрашнего дня он будет уволен, потому что мне нечем ему платить.

— Франческо, я хочу, чтобы тело Мами отпели в соборе и везли на кладбище Святой девы Марии в Палермо. Сопроводи катафалк. Встретимся там через час.

Выключила звонок и направилась в магазин цветов, личная машина последовала за мной. Я отпустила их всех еще вчера, и многие ушли в ту же секунду. Остались лишь считанные люди, по-настоящему преданные мне и Чезаре, и пожилой водитель Лука был среди них. Когда-то я продала четыре статуи на аукционе и все деньги отдала на операцию для его дочери Розы. Ей требовалась пересадка печени. Лука остался…сказал, что будет подрабатывать, но с должности моего личного водителя не уйдет, и донна Рамона, его жена, так же останется работать на кухне.

— Но у меня больше нет кухни, Лука. Наш дом выставлен на аукцион. Его вот-вот купят.

— Ну вы же снимите другое жилье — Рамона будет заниматься хозяйством, теперь, когда нашей любимой Мами больше нет.

Да, я сниму жилье. У меня остались сбережения после продажи своих работ на выставках и в интернет-магазинах. Я все еще получала заказы, и если раньше это было просто хобби, приносящее прибыль, то сейчас это станет нашим с Чезаре хлебом.

— Поезжай в Палермо, Лука. Похороним нашу Мами, и отвезешь меня в усадьбу Сальваторе.

Кивнул, не задавая лишних вопросов, а я посмотрела в окно, продолжая сжимать букет желтых роз, обвитых черной лентой. На мне длинное траурное платье. Из венецианского кружева с шелковой подкладкой, лицо закрывают темные очки, голова покрыта кружевным платком, крепко обвязанным вокруг шеи.