О команде Сталина. Годы опасной жизни в советской политике

Троцкий и его сторонники были в числе самых энергичных участников дискуссии, и когда Троцкий издал манифест, призывающий к «Новому курсу», чтобы возродить революционный дух, обратить вспять окостенение партии и сплотить молодежь, его коллеги из старой гвардии в Политбюро этому не обрадовались. Зимой 1923–1924 годов эта дискуссия превратилась в своего рода избирательную кампанию, поскольку она совпала с отбором делегатов местными партийными комитетами на предстоящую XIII партийную конференцию. Оппозиция, как ее стали называть, направила своих ораторов в местные комитеты – не самого Троцкого, поскольку он болел, как это часто с ним случалось в кризисные моменты, а его сторонников, а также сторонников большей партийной демократии (отдельная фракция, не представленная в Политбюро). Оппозиция оппозиции, которая начала называть себя «большинством Центрального комитета», также имела влияние, наиболее заметным ее представителем был Зиновьев. Трудно оценить, какую поддержку имела оппозиция, поскольку ее первоначальные успехи в Москве, как правило, сводились на нет после прибытия авторитетных представителей «большинства» из числа членов Центрального комитета, чья способность убеждать подкреплялись закулисными дисциплинарными мерами, в которых Сталин был большим специалистом. И все же «большинство», вероятно, с бо́льшим правом, чем большевики-ленинцы в 1903 году, могло так себя называть, и его победа была решающей. Из 128 голосующих делегатов на партийной конференции, состоявшейся в январе 1924 года, только трое были из оппозиции. В сильной речи на конференции, которая ознаменовала его появление на публике в роли лидера, Сталин высмеял недавнее превращение Троцкого в защитника демократии – сам он был сторонником жесткой дисциплины во время Гражданской войны и известным приверженцем централизации – и обвинил его во фракционности, а следовательно, в стремлении захватить власть: он противопоставил себя ЦК и возомнил себя «сверхчеловеком, стоящим над ЦК», – сказал Сталин[29].

Это было начало конца для Троцкого, хотя он оставался полноправным членом Политбюро и его голос громко звучал во время политических дебатов еще несколько лет. На состоявшемся в мае XIII съезде партии его речь была очень неудачной. Пытаясь добавить ноту смирения, он сказал, что «партия всегда права», потому что она на стороне истории. Несколько лет спустя это не привлекло бы особого внимания, но в 1924 году это было чрезмерно, а в устах своевольного Троцкого – яростного критика большевиков, пока он не присоединился к ним в июне 1917 года, – это звучало просто лицемерно. Вдова Ленина Крупская насмехалась над ним по этому поводу[30].

Если созыв XIII съезда партии в мае 1924 года был плохим моментом для Троцкого, то и для Сталина он также не был хорош. Крупская принесла письмо, которое стало известно как «Завещание Ленина», за несколько дней до открытия съезда, и лидеры партии, ни один из которых не получил от Ленина положительного отзыва, должны были быстро решить, что с ним делать. Они договорились не сообщать об этом письме съезду (хотя Ленин просил именно об этом), а разослать его избранной группе руководителей провинциальных делегаций. Сталин вызвался уйти в отставку с поста генерального секретаря, но никто не стал поднимать этот вопрос. Для него это было напряженное, несчастное время. По одной из версий, он сбежал из Москвы в середине съезда и заперся на даче, отказавшись принимать кого-либо, кроме жены Томского, Марии, которая «сидела с ним двое суток, кормила его из чайной ложечки и ухаживала за ним, как за маленьким ребенком», прежде чем стало возможно убедить его вернуться в Москву[31]. Он жаловался, что люди оскорбляли его незаслуженно. Мария была подругой его жены Надежды, чье отсутствие в этом эпизоде примечательно. Сталин и Надежда не ладили.