О красоте

Карл смотрел под ноги, ему было явно неловко за Зору. Зора покраснела и вдавила свои короткие ногти себе в ладонь.

— Полные женщины тоже хотят любви, — философски заметил Карл и вынул из капюшона сигарету — она была заложена за ухо. — Тебе пора, — сказал он и закурил. Должно быть, Зора ему надоела. Ее охватило горькое чувство потери: из-за ее трескотни все померкло — и Моцарт, и этот Гусьмайер вместе с ним.

— Ждут люди, ждут дела и всякое такое…

— Да нет, не то чтобы… То есть у меня встреча, но…

— Наверное, важная, — задумчиво сказал Карл, пытаясь ее себе представить.

— Не очень. Так, надо обсудить будущее.

Зора шла в кабинет декана, чтобы озадачить его своим туманным будущим. Особенно ее беспокоило то, что в прошлом семестре ее не взяли в семинар Клер Малколм. Новые списки Зора еще не видела, но если опять случится нечто подобное, ее будущее серьезно пострадает, и это надо обсудить, равно как и многие другие моменты, угрожающие будущему во всей его несомненной будущности. Это была первая из семи встреч, запланированных Зорой на начало семестра. Она обожала планировать обсуждение своего будущего с важными людьми, которых ее судьба заботила явно не в первую очередь. Чем больше народу узнавало о ее планах, тем реальнее они становились для нее самой.

— Будущее как чужая земля, — печально сказал Карл, но тут его осенило, и он расплылся в улыбке. — Но пока без паспорта я.

— Это из твоих ритмов?

— Не знаю, может быть. — Он пожал плечами и потер руки, хотя было не холодно — холода еще не наступили.

— Рад был поболтать с тобой, Зора, — сказал он с глубокой неискренностью. — Познавательный был разговор.

Он как будто опять рассердился. Зора отвела взгляд, поигрывая застежкой своей сумки. Она чувствовала странную потребность помочь Карлу.

— Едва ли. Я почти ничего не сказала.

— Ты внимательно слушала, это не хуже слов.

Зора удивленно посмотрела на Карла. Раньше ей никто не говорил, что она умеет слушать.

— Ты, наверное, очень талантлив, — пробормотала Зора, не успев осознать, что за чушь она несет. Ей повезло — эти слова заглушил грузовик.

— Ну, Зора… — Он хлопнул в ладоши — неужели она кажется ему смешной? — Успехов в учебе.

— Приятно было увидеться, Карл.

— Скажи брату, пусть мне позвонит. Яопять буду читать в «Остановке». Ты же знаешь, где это? На Кеннеди, в четверг.

— Ты разве не в Бостоне живешь?

— В Бостоне, и что? Это же рядом. Нас ведь пускают сюда, не спрашивая, кто мы и откуда. В Веллингтоне здорово — там, на площади Кеннеди. Там и студенты собираются, и наши… В общем, скажи брату, что, если он хочет послушать ритмы, пусть приходит. Может быть, это и не поэтическая поэзия, — сказал Карл, уходя и не давая Зоре возможности ответить, — но я пишу так.

2

На седьмом этаже дома имени Стегнера [26], в плохо отапливаемой комнате, Говард распаковывал проектор. Он всунул руки между его боками и коробкой, и, зажав подбородком арматуру, извлек это нелепое устройство на свет. Он всегда просил проектор для первой лекции в году, когда идет отлов студентов; установка его была таким же ритуалом, как развешивание рождественских гирлянд. Та же рутина, те же разочарования. По какой причине он откажется работать в этот раз? Говард осторожно открыл крышку проекционного отсека и поместил туда знакомый титульный лист: СОЗДАНИЕ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА, 1600–1700 — лицевой стороной к стеклу. Затем он убрал лист, вытер скопившуюся пыль и положил его снова. Проектор был серо-оранжевый — в таких красках виделось будущее тридцать лет назад — и, как всякая допотопная техника, вызывал у Говарда невольное сочувствие. Говард и сам уже был не новейшей модели.

— Power Point [27], - сказал Смит Дж. Миллер, стоя в дверном проеме, грея руки о кружку кофе и энергично выглядывая студентов. Говард знал, что нынче утром аудитория будет забита до отказа, но, в отличие от Смита, не придавал этому значения. Студенты займут длинный стол для заседаний; устроятся на грязном полу и подоконниках, подложив свои студенческие ноги под свои студенческие зады; выстроятся у стен, как смертники в ожидании расстрела. Они будут строчить, как ополоумевшие стенографы, и следить за губами Говарда с таким рвением, что тот начнет сомневаться, не попал ли он в школу глухих. И все — в едином искреннем порыве — напишут свои фамилии и е-мейлы, сколько бы раз профессор Белси ни сказал: «Пожалуйста, оставьте свои имена только в том случае, если вы действительно хотите ходить на мои лекции». А в следующий вторник их будет двадцать. А через вторник — девять.

— С Power Point будет гораздо проще. Хотите, покажу?