О красоте

комиться с ним поближе. Он сидел на диване в псевдоге- оргианском стиле и ждал ее. В окно была видна скованная льдом река, во льду отражалось белое небо. Внутри Говарда царила пустота. Ни вины, ни даже вожделения. Прийти сюда его вынудили электронные письма, которыми она забросала его на прошлой неделе; они были щедро иллюстрированы любительскими порнографическими снимками - похоже, в наши дни в таких забавах искушены все юные девы. Он не мог понять, зачем ей это нужно. Назавтра после того ужина она прислала ему гневное письмо, он вяло извинился и больше не ждал от нее вестей. Но, в отличие от жены, любовница Виктория тут же его простила. Похоже, его фокус с исчезновением лишь сильнее распалил ее желание повторить лондонское приключение. У Говарда не осталось сил, чтобы сопротивляться натиску кого бы то ни было. Он открывал все вложенные файлы и провел плодотворную неделю, неутомимо терзая под столом свой член; распаляясь, представлял, как она будет проделывать с ним все, что обещала в письмах. Залезаю под стол. Открываю рот. Сосу. Сосу. Сосу. До чего сексуально звучит! Говард практически не имел дела с порнографией (а однажды содействовал изданию обличительной книги на эту тему, под редакцией Стайнем[100]). Современный секс - грубый, техничный, нахрапистый, неистовый - завораживал его. Он подходил к его настроению. Двадцать лет назад Говард, может, и устоял бы. Но не теперь. Виктория слала ему фотографии отверстий и входов, которые только его и ждут, - и все это без разговоров, споров, конфликтующих сторон и грядущих осложнений. Говарду пятьдесят семь. Он тридцать лет женат на женщине с трудным характером. Засадить в чье-нибудь гостеприимное отверстие - лучший выпад, который он мог сделать сейчас на арене семейного сражения. Бороться уже не за что, нечего спасать. Скоро его, видимо, турнут из дома, и станет он жить, как живут многие его знакомые: одинокий, нагловатый, вечно под хмельком. Так что какая теперь разница? Чему быть, того не миновать. А вот и оно, неминуемое, - точнее, она. Вращающиеся двери выплюнули ее, предсказуемо обворожительную, в желтом пальто со стоячим воротником и большими квадратными пуговицами. Они обменялись скупым приветствием. Говард пошел к стойке за ключом.

- Номер с окном на улицу, сэр, - сказал администратор (Говард делал вид, что собирается здесь ночевать). - Сегодня в городе марш протеста, возможно, будет шумно. В случае дискомфорта просто позвоните нам, мы попробуем подыскать другой вариант. Всего хорошего.

В лифте они поднимались одни, и Виктория ухватила его за ширинку. Номер 614. У двери она прижала его стене и набросилась с поцелуями.

- На этот раз ты не бежишь? - прошептала она.

- Нет… Подожди. Давай войдем, - сказал он, опуская карточку в щель. Загорелась зеленая лампочка, щелкнул замок. Они очутились в затхлой сумеречной комнате с задернутыми занавесками. По ней гулял холодный ветерок, с улицы доносился невнятный рокот толпы. Он пошел закрыть окно.

- Занавески не трогай. Обойдемся без зрителей.

Она скинула на пол свое желтое пальто и в пыльном

луче света предстала пред Говардом во всем великолепии юности. Корсет, чулки, трусики-танга, подвязки - все скучные детали на месте.

- Ой! Пардон! Извините, пожалуйста!

На пороге ванной комнаты с ведром в руке стояла черная женщина за пятьдесят, в футболке и тренировочных штанах. Взвизгнув, Виктория нырнула на пол за своим пальто.

- Пожалуйста, простите, - сказала женщина. - Я убираюсь… Я приду после…

- Ты что, не слышала, как мы вошли? - запальчиво поинтересовалась Виктория, стремительно выпрямляясь.

Женщина жалобно посмотрела на Говарда. Накинув пальто на плечи, как плащ, Виктория шагнула к своей жертве.

- Отвечай.

- Мой английский… Повторите, что вы сказали, пожалуйста…

На улице нарастал шум беспорядков.

- Черт побери, ты прекрасно слышала, как мы вошли. Почему ты не предупредила нас о своем присутствии?

- Простите, простите, пардон, - проговорила женщина и попятилась к выходу.

- Нет, - сказала Виктория. - Не уходи. Отвечай мне. Ау! По-английски говоришь?

- Виктория, не надо, - сказал Говард.

- Извините, простите, - лопотала горничная. Кланяясь и кивая, она открыла дверь и благополучно сбежала. Дверь медленно закрылась и защелкнулась. Они остались наедине.

- Такие моменты меня ужасно бесят, - сказала Виктория. - Ладно. Ерунда. Прости.

Она тихо рассмеялась и шагнула к Говарду. Говард сделал шаг назад.

- Мне кажется, это несколько испортило… - сказал он, глядя на Викторию.

- Тсс, - говорила та, приближаясь и скидывая пальто с одного плеча. Прильнула к нему, мягко надавила бедром на пах. Говард подготавливал избитую фразу, она отлично подошла к пальто, корсету, подтяжкам и тапочкам с пушистыми носами, которые Виктория принесла с собой в школьной сумке.

- Прости, я не могу!

10