О лебединых крыльях, котах и чудесах

У большинства котов его породы не «мяв», а убедительное воркование.

В нем слышны невозмутимые интонации гостя, которому нет нужды быть грубым с деревенской хозяйкой. Хлеб давай, милая. И млеко. И яйки. Все давай, только без резких движений.

Кот Матвей не таков.

Едва стрелка часов добирается до пяти, в воздухе раздается плачущий голос.

– О, детка, солнце почти взошло! – поет кот (йоу, мамми, йоу). – Но миска моя пуста! И через час она будет пуста, и через два. Жизнь тяжела, мамми (йоу!) Разве для этого был я рожден? Давай спросим у господа, мамми, пусть он ответит мне!

В этот момент раздается звук, в котором любой владелец домашнего животного безошибочно определит удар кроссовки об кота.

Песнь обрывается. Некоторое время Матвей осмысливает поразительное открытие: эти люди не любят блюза.

Проходит десять минут.

Тишину спящей квартиры вновь нарушает плачущий голос, и голос этот стремительно набирает силу.

– Я спросил у господа, мамми! – поет кот. – Я спросил у господа, отчего миска моя пуста. Господь заплакал, мамми, о да, он зарыдал. Моя миска пуста, как моя жизнь, и до скончания моих дней будет так (йоу)!

– Урою, тварь, – говорю я.

Кот некоторое время молчит, а затем берет на октаву выше.

– У смерти всегда облик белого человека! – надрывается он. – Я слышу ее поступь, мамми. Но лучше умереть быстро, чем тянуть эту лямку, йоу!

Я встаю. Подхожу к миске. Она наполовину полна сухим кормом.

– Ты совсем ума лишился? – говорю.

Кот под столом флегматично играет на губной гармошке.

Я досыпаю в миску еще две пригоршни корма и возвращаюсь под одеяло. Из кухни доносятся хруст и чавканье. Затем они смолкают, и наступает тишина, которую в романах принято называть благословенной.

Тихо.

Тихо.

Тихо.

Бог мой, какое счастье: тихо.

– О, чудный день! – прорезает тишину жизнерадостный голос кота. – О, чудный день! Когда господь утолил мои печали? Йе, мамми, йе! Кто утер мои слезы? Кто насытил мою утробу? Да будет славен он во веки веков! Я воззвал к нему, и он услышал! Йе!

Раздается звук, наводящий любого владельца домашнего животного на мысль, что кроссовок было две.

– И спиричуэлса они тоже не любят! – бормочет кот, убираясь под стол. – Господи, прости этих варваров.

Шкаф

Пока меня не было, кот Матвей подтвердил репутацию самого скудоумного существа во Вселенной, случайно забредя в шкаф и не найдя из него выхода. Получился непреднамеренный оммаж к «Черному коту» Эдгара По. «Крик, сперва глухой и прерывистый, словно детский плач, быстро перешел в неумолчный, громкий, протяжный вопль, дикий и нечеловеческий, – в звериный вой, в душераздирающее стенание, которое выражало ужас, смешанный с торжеством, и могло исходить только из ада, где вопиют все обреченные на вечную муку и злобно ликуют дьяволы».

Душераздирающее стенание. За приоткрытой дверью. Да.

Едва его освободили, кот плюнул в лицо матушке, вытер ноги об ребенка и ушел походкой д'Артаньяна, только что соблазнившего Миледи и – на посошок – графа де Варду. Извините. Способность этого кота выглядеть триумфатором после бесчестья всякий раз меня изумляет. Другое животное обрило бы голову, сдало награды, ушло в монастырь, на войну, на антресоли, лишь бы память о нём растворилась в реке небытия.

Но Матвей, эта инфузория-туфелька кошачьего мира, внутри своей ушастой с кисточками головы преобразует поражение в победу. Это не туповатый оптимизм, но нечто большее: проявление натуры истинного короля, с которого можно содрать мантию, а корону сдать на золотой лом, но нельзя лишить осознания, что он двадцать первый в ряду, допустим, Плантагенетов. Или Валуа.

Иногда я пытаюсь понять, как кот Матвей представляет себе свое место в этом мире. Эльфийский ли он владыка, правящий выродившимся, но беззлобным народцем? Светило, вокруг которого кружат по эллиптическим орбитам мелкие кривобокие планеты? Тогда я беру его за уши и пристально вглядываюсь в зеленые глаза, надеясь найти в них ответы. Кот мягко, но непреклонно отталкивает меня мокрыми лапами. «Умывался, чистоплотный наш», – думаю я с умилением, потому что нужно же хоть чему-то умиляться в этом коте, кроме бессмысленной нашлепки на носу.

– Сними своего дурня со стола, – флегматично говорит матушка. – Он только из унитаза вылез, еще не обсох.

Обогреватель

Если в комнату принести обогреватель, нормальный человеческий кот идет об него греться. Кот Матвей же, у которого одна извилина, и та нарисована снаружи на лбу, пугается громкого потрескивания и забивается в щель между диваном и стеной. Когда обогреватель умолкает, кот Матвей осознаёт, что опасность миновала, и начинает ПЯТИТЬСЯ. Никто из знакомых с ним людей так и не нашёл ответа, по какой причине этот кот не может пробраться вперед, чтобы выйти из-за дивана с другой стороны. У меня, впрочем, есть версия. Думаю, любая критическая ситуация вызывает в его канареечном мозгу пульсацию тревожной красной лампочки: «Я в заднице». А поскольку из этого положения только один выход, кот действует согласно намеченному плану.