О Ленине и Октябрьской революции

Комната, где сидят телефонистки, — это еще одна «камера пытки». Она находится на верхнем этаже, и в ней у коммутаторов — сотни девушек. Стрельба вокруг в течение восьми часов, паническое бегство офицеров, безумные взывания о помощи подействовали на их нервы и рассудок. Под влиянием распространявшейся буржуазной печатью клеветы им приходят на ум дикие истории о большевистских зверствах, об изнасиловании девушек из женского батальона, о преступлениях, приписываемых этим красным, которые сейчас наполняют двор телефонной станции.

В своем возбужденном воображении они уже видят себя жертвами подобной же бесчеловечности, корчащимися в лапах каких-то чудовищ. Они начинают плакать, пишут отчаянные прощальные письма. С побледневшими лицами они сбиваются кучками, стараясь уловить первые крики осаждающих и топот их сапог. Но слышат не топот сапог, а... всего лишь биение своего трепещущего сердца...

В здании водворяется могильная тишина. Но это не покой смерти, а напряженно-трепещущее молчание сотен живых существ, парализованных страхом. Тишина тревожная, она просачивается сквозь стены на улицу и охватывает красных. Теперь, охваченные тем же чувством, умолкают и они, отступают от лестницы, которая может выбросить на них облако порохового дыма или осыпать градом гранат. Сотни красных, находящихся снаружи, боятся белых, засевших внутри здания. Сотни белых внутри здания боятся красных, находящихся снаружи. Более тысячи человеческих существ мучают друг друга.

Внутри здания эта пытка молчанием становится невыносимой. Я не в состоянии выдержать ее. Ища облегчения, я бегу куда глаза глядят, лишь бы избавиться от нее. Открыв первую боковую дверь, влетаю в комнату, набитую юнкерами. Они вскакивают, словно раздался трубный глас, возвещающий начало страшного суда.

— Американский корреспондент! — вздох облегчения пробежал по комнате. — О, спасите нас, спасите нас!

— Но как, — растерянно бормочу я. — Что мне сделать?

— Что-нибудь, все что угодно, — умоляют они, — только спасите нас.

Кто-то произносит: «Антонов!». Остальные подхватывают это имя, повторяя его как заклинание. «Антонов. Ну, конечно, Антонов. Идите к Антонову. Вниз — к Антонову. Скорее, пока еще не поздно, — к Антонову». Они показывают, куда идти.

Через минуту я также неожиданно появляюсь перед другой изумленной аудиторией — пленными красными и Антоновым.

— Вы все свободны. Офицеры бежали. Юнкера сдаются. Они умоляют спасти их. Условия любые. Они просят только о сохранении жизни, и главное — скорей, скорей!

В один миг ожидавший смерти пленник Антонов становится вершителем судьбы других. Осужденного просят стать судьей. Какая разительная перемена! Но лицо этого невысокого, чрезмерно утомленного революционера ничуть не изменилось. Если мысль о мести и промелькнула в его голове, то лишь на миг.

— Итак, мне суждено стать не покойником, а командиром, — он слабо улыбнулся. — Первым делом, выходит, надо навестить юнкеров? Очень хорошо. — Он надел шляпу и пошел наверх к юнкерам.

— Товарищ Антонов! Господин Антонов! Командир Антонов! — запричитали они. — Пощадите нас. Мы знаем, что виноваты. Но мы отдаемся на милость революции.

Печальный финал веселого представления! Еще утром они собирались перебить большевиков, а вечером просят их же сохранить им жизнь. Тогда слово «товарищ» звучало в их устах так же, как слово «свинья», теперь они произносят его с благоговением, как почетный титул.

— Товарищ Антонов, — умоляют они, — дайте нам слово большевика, настоящего большевика. Дайте слово, что спасете нас.

— Мое слово?.. Даю.

— Но они могут не послушаться вас, товарищ Антонов, — пробормотал какой-то юнкеришка. — Они все-таки могут убить нас.

— Прежде чем убить вас, им придется убить меня.

— Но мы не хотим быть убитыми, — хнычет все тот же юнкер.

МАССЫ ТРЕБУЮТ: «СМЕРТЬ БЕЛЫМ!»

Испытывая к ним презрение и не пытаясь скрывать это. Антонов, тем не менее, выйдя в вестибюль, стал спускаться по лестнице. Для напряженных нервов каждый его шаг звучал, как ружейный выстрел.

Снаружи красные услышали шаги и взяли винтовки на изготовку, ожидая стрельбы. И вот сюрприз — Антонов! Их собственный руководитель!

— Наш! Наш! — начали скандировать одни. — Антонов! Да здравствует Антонов! — кричат другие. Этот крик перекидывается со двора на улицу, и толпа хлынула вперед; раздались возгласы:

— А офицеры? Антонов, где офицеры и юнкера?

— Сдались, — объявляет Антонов, — сложили оружие.

Словно рев падающей воды, прорвавшей плотину, поднимается тысячеголосый крик. Торжествующие возгласы смешиваются с гневными требованиями: «Смерть офицерам! Смерть юнкерам!».