О-ля-ля! Французские секреты великолепной внешности

Алина садится и оглядывает стол. Ей нравится этот красиво сервированный стол, но вдруг она понимает, что что-то забыла. Соль! Алина встает и быстро идет на кухню. Она поворачивается ко мне спиной, и я замечаю, что у нее расстегнулась молния на юбке. Я вижу бледно-розовое белье. Что-то шелковое и изысканное. Одновременно со мной непорядок в одежде Алины замечает и Дидье. Он, не говоря ни слова, поднимается из-за стола, идет вслед за женой и встает рядом с ней так, чтобы расстегнутая молния была никому не видна. Он кладет руку ей на плечо и что-то шепчет ей на ухо, а потом увлекает в кухню. Я вижу, как они исчезают. Прекрасный момент – истинная близость супружеской пары. Супругов, которые уже давно женаты. В этой расстегнутой молнии есть нечто гипнотизирующее. Конечно, это сложный момент, но очень обычный – и такой пикантный. Внимание Дидье сделало этот момент очень сексуальным и сильным. Если бы я писала эротический роман, то именно с этого и начала бы. Расстегнутая молния. Рука мужа. Кухня, которую не видят гости. И прекрасное шелковое белье…

Но сексуальной эту сцену делает именно хрупкость момента. Алина не видит, что ее юбка расстегнулась и стало видно розовое белье. Подозреваю, что, почувствовав на спине пальцы мужа, она сразу же вспомнила былое: когда-то ее бабушка носила корсет, который завязывал и развязывал ее дед. Он вставал за ней и начинал шнуровать корсет дырочка за дырочкой, а потом завязывал ленты именно так, как следовало.

Но у всего есть конец. Алина и Дидье возвращаются. Когда Алина ставит солонку на стол, я замечаю, что молния уже застегнута. Дидье предлагает мне хлеб, паштет и сливы из собственного сада. Обед начинается, словно ничего не произошло. Да ничего и не произошло – все было лишь в моем воображении. Потому что после всех моих расспросов я наконец-то получила представление о секрете ooh la la.

– Француженки превращают недостатки в достоинства!

Если вы помните, именно это сказала мне в Париже и мадам Жози Мерме. Я вспоминаю эти слова сейчас, потому что расстегнутая юбка Алины напоминает мне о моей матери. Моя мама стала инвалидом после ужасной автомобильной аварии. Мне было восемь, ей – тридцать восемь. Я не пострадала, а она едва не погибла. После множества операций врачи спасли ее, но она осталась инвалидом на всю жизнь. Левая нога была на три сантиметра короче правой, и ей приходилось ходить с палкой.

Ей требовалась помощь при выполнении самых обычных действий – она не могла завязать шнурки на ботинках. Я хорошо помню, как отец наклонялся и завязывал ей шнурки. Его пальцы искусно завязывали двойной узел, чтобы шнурки не развязались в течение дня. Мы воспринимали это как должное, но, когда человеку трудно ходить, развязавшийся шнурок может стать настоящей катастрофой.

Как же она могла превратить свою инвалидность в достоинство? Она никогда и ничего не воспринимала как должное. Хотя ходить ей было трудно, она любила плавать. В шестьдесят лет она занялась верховой ездой. Она никогда не бросала чечетку – в конце концов, правая-то нога у нее была нормальной! И ее инвалидность действительно стала ее достоинством. Она сделала ее отважной, мудрой и изобретательной – в ней жил дух ooh la la.

И вот я сижу за обеденным столом и пью вино в обществе французов. Я абсолютно счастлива. Я уже вижу в Алине маму, а в Дидье отца. Я чувствую, что океан, разделяющий нас, мелеет с каждой минутой.