О ЛИЧНОМ от а до я*

И вот смотришь в эти глазёнки, думая, какой же ты махровый пиздабол, дорогой мой человек. Зачем так делаешь? Я же знаю, что ты так не считаешь, но продолжаешь включать дурака и лыбиться при этом.

Отдельное удовольствие наблюдать, как схлестываются двое представителей этой касты. Они так любезны друг перед другом, что еще пару слов и язык будет касаться не нёба, а очка собеседника.

Терпеть не могу лицемеров. А я им нравлюсь. Мы играем с ними. Я завожусь и не скрываю своего отвращения, они же еще шире улыбаются и продолжают гнуть свою линию.

Я всегда проигрываю. Срываюсь.

Любить себя и ненавидеть, быть эгоистом и отдавать всего себя другому человеку, обожать внимание окружающих и жаждать тишины одиночества, всю ночь веселиться с друзьями и заниматься самоедством на следующий же день.

Эгегеееей, жизненный баланс, ты существуешь?

Лететь

Люблю поезда и ж/д вокзалы.

Даже если сам никуда не еду, а просто кого-то провожаю или встречаю.

Вот аэропорты пугают меня, в аэропорту я уже мысленно боюсь полёта, представляю турбулентность и авиакатастрофу (в которой хочется выжить, осознавая невозможность этого).

Самолёт тебя отрывает от реальности, и реальны только сэндвичи и турбулентность.

А в поезде больше стабильности, но и одновременно скуки. Ты видишь дорогу, ты даже её можешь уже знать, если часто проезжаешь по этому маршруту.

Поезд прямолинеен и логичен, а с самолётом, как с девушкой – взлёты, посадки, турбулентность, порою и катастрофы, зато очень красиво, волнительно, захватывает дух, а ещё и кормят.

Но всю жизнь кататься на поездах – сплошная тоска, поэтому нужен баланс.

И сейчас я хочу лететь.

М

Мочалка

Она так хотела отмыться, что кожа уже скрипела от натираний мочалкой, но она по-прежнему ощущала грязь.

Не придумали еще маркетологи гель для душа, смывающий чужие прикосновения.

«Завтра состригу волосы» – решила она. Они провели ни одно мгновенье в его руках, периодически натягиваясь, как тетива, на его кулак.

И не то, чтобы, это были чужие руки. Многократно её волосы были в его кулаке, ещё в школе, когда мальчики дёргают за косички девочек.

Потом был выпускной, за неделю до которого он ее бросил. Женился на той же, ради которой бросал.

Прошло 15 лет, случайная встреча. Ресторан, незавершенная выпускная ночь завершилась отелем на час.

………………………………………………………………………………………………………………

В ванную постучал муж, говорит, пора детей купать.

Мочалка так ничего и не стерла.

Месть

Нет, я не желаю ему никакой физической расправы. Наказанием будет долгая, лет до девяносто пяти жизнь, в самом, что ни на есть чистом разуме и светлой памяти.

Он будет одинок, друзья отвернутся, когда обо всем узнают, жена уедет в другой город с его лучшим другом. С ним останутся только две дочери.

Правда, видеть он их будет, не в самых лучших обстоятельствах. Спящими у забора, в компании конченных алкашей и наркоманов, с опухшими от дешевой водки и пьяных драк, лицами. И это лишь малая часть.

Дочери станут шлюхами. Осознанно, им это нравится. И вовсе не дорогими, а просто за бутылку водки, за «сотку» на опохмел. И весь поселок это знает, и все его старые друзья, пока еще дочери не потеряют молодости и человеческого вида, попользуются ими без зазрения совести.

Он пожелал бы повеситься или пустить в себя пулю, но был слишком труслив. Вся смелость его осталась в молодости, когда он работал таксистом, и развозя вечерами клиентов, насиловал молодых девчонок.

Он знал их лично, он знал их родителей и запугивал убийством, если те посмеют жаловаться. Одна жалоба поступила, но полиция доказать вину не смогла, а самосуд никто не решился устроить.

Живи долго, и знай, как весь поселок трахает твоих дочерей.

Н

На пределе

Пружина.

Сплюснутая давным-давно.

Давят, давят, давят, давят. Больше груза, еще, еще! Будто бы это краш-тест на прочность.

Она уже и не стремится распрямиться, выпрыгнуть, стрельнуть.

Свыклась.

Невозможно даже представить этого выпрямления, прыжка вверх. Каково это, когда спина прямо, энергии через край, а из давления – только атмосферное.

От фантазий о том, что эти испытания могут завершиться, тест признают успешным, а пружину годной – страшно. Куда этот прыжок приведет после облегчения?

Нагрузки ведь постепенно поступали, и пружина привыкла к постепенному сжатию. Но при достижении предельного значения, пружина или деформируется от тяжести, или весь груз убирается одномоментно, и она вздымается ввысь. На свободу.

А что на свободе то? Может лучше было бы надломиться, уйти в партию бракованных и все дела. Спроса никакого. Отлежаться на складе, пока таких, как ты не скопиться достаточно и прямиком в утилизацию. Говоря по-человечески – на кладбище.

Каждая сжатая пружина мечтает о той, что свободно, по-своему желанию, сжимается и разжимается. В свое удовольствие. Тут присела, оттолкнулась и выпрыгнула еще выше. Сжатые ей завидуют, мечтают быть как она и вместе с этим боятся этого прыжка.

Нищенка

Выпрашиваю твоего внимания, как нищенка на паперти.

Сколько еще ждать?