О любви

Возможно, что гордость откажется привыкнуть к заинтересованности такого рода; тогда, после нескольких бурных месяцев, гордость убьет любовь. Но мы видим, что эта благородная страсть долго сопротивляется, прежде чем умереть. Мелкие ссоры счастливой любви долго питают иллюзиями сердце, которое еще любит и чувствует, что с ним дурно обращаются. Несколько нежных примирений могут сделать переход сносным. Под предлогом какого-нибудь тайного горя, какой-нибудь превратности судьбы мы извиняем человека, которого сильно любили прежде; привыкаешь наконец к тому, что с тобой ссорятся. В чем, в самом деле, кроме любви-страсти, кроме игры, кроме обладания властью[112], можно найти источник повседневных интересов, который мог бы сравниться по остроте с этим? Мы видим, что, если затевающий ссоры умирает, пережившая его жертва навсегда остается безутешной. Это скрепляет узы многих буржуазных браков; с тем, кого бранят, целый день ведут разговоры на излюбленную им тему.

Есть мнимый вид любви, основанной на ссорах. Я заимствовал идею главы XXXIII из письма одной женщины, обладающей необыкновенным умом:

«Постоянная потребность успокоить легкое сомнение – вот что является ежеминутной жаждой любви-страсти… Так как сильнейший страх никогда ее не покидает, наслаждения никогда не могут надоесть».

У сварливых или невоспитанных людей или у людей, чрезвычайно резких от природы, эти легкие сомнения, которые нужно успокоить, эти маленькие страхи выражаются в ссорах.

Если любимое существо не обладает утонченной чувствительностью, являющейся плодом тщательного воспитания, оно находит больше остроты, а следовательно, и больше приятности в любви такого рода; даже при какой угодно душевной тонкости трудно не полюбить еще сильнее бешеное существо, если видишь, что оно первое становится жертвой своих порывов. Тоскуя по своей любовнице, лорд Мортимер больше всего тоскует, может быть, о подсвечниках, которые она бросила ему в голову. Действительно, если гордость прощает и терпит такие вспышки, надо признать, что они ведут жестокую войну со скукой, этим великим врагом счастливых людей.

Сен-Симон, единственный историк, которого имела Франция, говорит (т. V, стр. 43):

«После многих увлечений герцогиня Беррийская влюбилась не более не менее как в Риома, младшего сына из дома Эйди, сына одной из сестер г-жи ди Бирои. Он не отличался ни красотой, ни умом; это был тучный, коротконогий, одутловатый и бледный молодой человек, лицо которого, усеянное множеством прыщей, изрядно походило на нарыв; у него были прекрасные зубы, и ему в голову не приходило, что он способен внушить страсть, в самое короткое время дошедшую до неистовства и оказавшуюся очень прочною, хотя она и не мешала случайным увлечениям и капризам; у него не было ни гроша, зато было множество братьев и сестер, не более обеспеченных, чем он. Господин де Понс и его жена, статс-дама герцогини Беррийской, состояли с ним в родстве и были родом из той же провинции; они выписали молодого человека, который был драгунским лейтенантом, стараясь сделать что-нибудь для него. Влечение к нему обнаружилось сразу же, как только он приехал, и он стал хозяином в Люксембургском дворце.