О любви и не только

Постепенно всё «устаканилось», я привык к сменам и освоился с физическим трудом, иногда даже получая похвалу от работяг, которые прозвали меня «энтелегентом». Конечно, я уставал и после работы уезжал в промасленной спецовке. не переодеваясь, хотя у нас был душ и у каждого свой шкафчик. В трамвае меня сторонились, а брат спрашивал: «Ты где работаешь, в экспериментальном цехе или в кочегарке?»

В цехе я познакомился со своим будущим другом и единомышленником Эдиком Верток, который как и я зарабатывал стаж для поступления в вуз. Правда, он устроился на «лёгкий труд»: в его распоряжении была механическая пила по металлу, ему подвозили трубы, балки, уголки, которые надо было распилить согласно размерам. Эдик только следил, чтобы ножовочное полотно не перегревалось, поливая его жидким раствором. А я потом зачищал распиленные куски металла от заусениц, и увидев, как я усердствую, он взялся мне помогать. Мать Эдика когда-то снималась в кино, отец как-то работал на Одесской киностудии, он же хотел стать кинорежиссёром. И я туда же: буду кинокритиеком ! Так, сидя на железных трубах и вдвоём орудуя рашпилями, мы говорили о высоком искусстве.

Эдик работал только в первую смену, нарезая «железяк» на все три, потом и меня перевели к нему, учитывая, наверное, мой ночной сон в раздевалке, поэтому общались ежедневно. Но вне цеха мы встречались только по воскресеньям, по субботам отсыпались. Он жил далеко, почти в конце маршрута трамвая номер четыре, это по дороге на курортный пригород Брюховичи, поэтому договаривались на «стрелку», где сходились четвёрка и семёрка. Ходили мы по театрам, Эдик доставал контрамарки через своих родителей – в знаменитый Оперный, украинский имени Марии Заньковецкой, но чаще всего в театр Прикарпатского военного округа, где пересмотрели все спектакли с участием Зинаиды Дехтярёвой, «на которую» ходил весь львовский бомонд.

В театре мы познакомились с двумя молодыми актрисами Лилей и Тамарой, за которой «приударил» Эдик, я больше общался с Лилей – весёлой, озорной и, как говорят сейчас, «без комплексов». Они играли в основном в «массовке», но выгдядели на сцене очень эффектно. С их помощью мы не только посещали спектакли, но и ходили на «генеральные прогоны», куда приглашали партийную элиту и журналистов. С ними я даже однажды навестил заболевшую Зинаиду Дехтярёву дома!

Мы купили тортик, фрукты, цветы и вошли в шикарную квартиру в центре города. Зинаида Николаевна благосклонно приняла угощения и с чисто женским любопытством спросила, чей я. А Лилька смеясь ответила: «Общий!» Потом с юмором изображала молодую актрису Жанну Тугай, которая заменяла Дехтярёву в спектакле «Вива, Куба!». Но в пьесе Салынского «Барабанщица» её Нилу Снежко заменить не мог никто, эту роль Зинаида Дехтярёва сыграла более пятидесяти раз и всегда с большим успехом!

Она давно была моей любимой артисткой, когда ещё пела в театре музыкальной комедии, который почему-то перевели в Одессу, а Дехтярёва осталась во Львове То ли из-за первого мужа Алексея Земцова, героя-любовника театра русской драмы, перехавшего из Харькова, то ли потому, как говорили злые языки, стала терять голос. Но я точно потерял дар речи, когда вдруг увидел её на трамвайной остановке возле нашего дома! Известная актриса стояла с чемоданом и беспомощно озиралась вокруг. Я, только что из-за границы, в джинсах и кожаной куртке, подошёл и спросил: «Чем могу помочь?» – «О, да, я опаздываю на поезд и не знаю, как попасть на вокзал» – «Трамвая Вы не дождётесь, я поймаю такси» Потом помог ей сесть в машину, устроил чемодан в багажник и в знак благодарности услышал слова: «Впервые вижу такого учтивого молодого человека». Мог ли я предположить, что когда-либо буду танцевать вальс с великолепной Зинаидой Дехтярёвой на юбилее театра ПрикВО!

Жизнь театральной богемы так затянула нас, что мы с Эдиком старались не пропускать ни одной «светской тусовки». Проходили они в основном после спектаклей в артистическом клубе «Орфей», который располагался в здании театра украинской драмы, но со стороны напротив оперного, где Эдик со своим орлиным профилем подвизался в ролях гладиаторов и оруженосцев. Поэтому у него было театральное удостоверение, с которым пускали всюду, а за ним и меня. В «Орфее» не только ели, пили и танцевали, но устраивали «капустники» и обсуждали премьеры в театрах. Там часто появлялись «заньковчане» Фёдор Стригун, Богдан Ступка, Слава Сумской, с которыми Эдик вступал в горячие споры об искусстве кино, я же помалкивал, ибо ораторское умение было мне не дано, предпочитая излагать свои мысли в дневнике.

А ещё мы нередко участвовали в вечеринках на дому. Тогда не было многочисленных ресторанов и кафе, да и там не принято встречаться: дорого и неуютно. Другое дело у кого-нибудь на квартире, каждый приносил то, что мог: еду, выпивку, музыку, известные, но официально властями не принятые песни Владимира Высоцкого, Виктора Цоя, групп «Машина времени», «Наутилус-Помпилиус» и других.