О любви и не только

Жалование отец имел неплохое, он уже дослужился до майора, но часть денег получал в форинтах, другую часть клали на книжку в рублях, поменять которые было нельзя. Поэтому жили мы скромно, мясо , масло, сыр – самые дорогие продукты, были редко, мы питались в основном дешёвыми овощами и фруктами: картошка, свёкла, морковка, яблоки, груши, сливы, особенно томаты – paradicsom и перец – paprika разной силы остроты были во всех венгерских блюдах, также и у нас. Однажды, будучи с отцом на рыбалке и видя, как мужики закусывают стручками, откусил кусочек и стал с криком бегать вокруг костра.Отец поймал меня и влил в горло глоток водки – острое гасят острым!

В школе меня встретили с бурным восторгом, только Альбина хранила гордое равнодушие, да мне было уже всё равно. В классе появился высокий и плечистый парень Володя Клименко, которого сразу окрестили: «дядя Вова из Ростова» – он оттуда и приехал. Фил уже «стакнулся» с ним и примкнувший я образовали дружную тройку «мушкетёров», Атос, Портос и Арамис был, конечно, я. Мы собирались во дворе, прятались за беседкой, курили и «травили» анекдоты, которых я знал огромное множество, а Фил рассказывал про женщин, но красиво и не пошло.

Но я стал замечать, что они вдвоем куда-то исчезают вечерами и спросил об этом напрямик. «Деньги есть? Пойдём с нами!» – предложил Фил. У меня оставались только рубли, но это не помешало поехать втроём в ближайшую деревню и зайти в корчму. Надо сказать,что венгерская sorozo – это уникальное место, где за кружкой пива можно просидеть весь вечер и просто пообщаться с друзьями, обсудить важные новости или местные сплетни. Приходят не только мужчины, но и женщины, был даже фильм «Кружка пива – Egy korso sor», где главную роль играла звезда венгерского кино Eva Rutkai. Вот такая Ева подсела к нам, потом привела ещё двух подружек и завязалось всеобщее застолье, кроме пива и вина подавали колбаски и сыр, было весело и шумно.

От пенистого пива и крепкого вина у меня закружилась голова. Ева, о чём-то пошептавшись с Филом, взяла меня под руку и повела куда-то по удице. На свежем воздухе мне чуть полегчало, помню какой-то дом и полутёмную комнату с диваном, куда я сразу завалился. Потом тёплые женские руки, растёгивающие мою одежду и ласкающие моё голое тело и набухший член. И нежный шёпот: «Gyerunk tokfilko!». И полный провал, я то падал в глубокую пропасть, то взлетал высоко в небеса. И боль и наслаждение, стыд и радость и горячее женское тело, мягкое и податливое.

Потом умиротворение и отрезвление, пришли Фил с Вовкой, весёлые и довольные, с подружками, и закричали: «Ну как, пойдём, отметим твоё посвящение в мужики!» И мы пошли продолжать гулянку, но я больше и не пил, был пьян до края. Прощаясь, сунул Еве не глядя в глаза рублёвки, но она не взяла, сказав: «Semennyit cukrocz fiu!»…

Дома меня опустили с небес на землю: мать спросила, где я гулял и почему пришёл пьяный. Отец же только констатировал: «Я вижу, что ты уже хорошо усвоил три венгерских слова – sor, bor, palinka (пиво, вино, водка)?» Мать добавила: «Какой пример он подаёт дочери?» Я же вспылил и прокричал: «Я уже взрослый и буду делать, что хочу. А сестра девчёнка и пусть дежится за твою юбку!» И добавил, что мне надоело отчитыаться за каждый шаг и есть варёную картошку и морковь. Отцу почему-то три месяца не платили жалование и мы питались без мяса и масла.

Как бы там ни было, учебный год закончился, отцу выплатили все задолженности, он купил мне билет и отправил во Львов к брату, который с женой Иннной жил в нашей квартире. По дороге я, конечно, попал в небольшой инцидент : на пограничной станции Чоп, где у вагонов меняли оси, потому что наша колея была шире европейской, я вышел погулять … в шортах. Меня тут же остановила милиционеры, которые стали допытывать, кто я и откуда. Пришлось вести их в вагон, который уже стоял на домкратах, и показывать советский паспорт. А в Союзе ходить в шортах вне пляжей было запрещено!

Вже вдома у Львовi я відчув себе як риба у воді – щуку кинули у річку! Брат з жінкою були молоді, студенти – вона навчалась у медичному інституті, він у політехнічному, частенько збирались з друзями на «вечорниці» – пили сухе вино, співали багато пісень, переважно танцювали. Зрідка приходила Рая-Зая, я проводжав її після гулянки трохи пьяний і трохи веселий і нічого більше, просто вертався додому – перед очима стояла тільки Єва і та ніч у невідомій темній кімнаті…

«Райская жизнь» продолжалась недолго – приехала мать и устроила всем зазгон: Лёву с Инной она выгнала, он даже не сказал, что они расписаны. Досталось даже Рае ни за что ни про что: она имела неосторожность прийти ко мне и попала под горячую мамину руку: «Ах вы такие-сякие, ходите к парням домой!» Зайка убежала вся в слезах, я догнал её и просил прощения за мать – она ничего толком про тебя не знала! Мы продолжали вместе учиться, я опять пошёл в 13-ю школу, встречаться после уроков и гулять по осеннему Львову, но теперь уже я заходил к ней домой.