О любви, которой не было

Остановился, скидывая мои руки. Отвернул голову к окну…

— Кирилл, ну не уходи… Не злись… Ну пойми меня… — я чувствовала, как накатывает волна истерики. — Я же не виновата… Если ты не хочешь, то не надо… Я ничего не прошу же! Только квартиру… Ну если хочешь, если тебе так проще — ты вообще никогда о нас не услышишь больше…

Кирилл наконец повернул голову и посмотрел на меня в упор. Кажется, в его лице не осталось ни кровинки. Оно словно осунулось и потеряло подвижность, превратившись в неодушевлённую маску. Даже губы стали какого-то светло-бежевого цвета… Только глаза жили по-прежнему и, кажется, ненавидели…

— Ты совсем дура, Ир? — хриплый безжизненный голос. — Отойди.

Я осталась стоять на месте, давясь слезами, чувствуя, как внутри прорывает плотину… Разрыдалась в голос…

— Ну на что ты злишься, Кирилл? — я снова упёрлась ладонями в его плечи, не давая сделать шаг. — Ну я же не могу пойти на аборт, понимаешь? Мне лет уже сколько… У меня же последняя возможность… Ну почему ты меня не понимаешь? Я очень хочу этого ребёнка…

Кирилл обхватил мои запястья, снимая с себя мои руки. На мгновение сжал так, что я непроизвольно ойкнула и замолчала…

Видела, что он вообще не хочет разговаривать, что хочет уйти…

— Кирилл, ну что мне делать? — я бессильно выдохнула, глядя в его полные отчаяния и до боли знакомого упрямства глаза. — Ну что?! Скажи! Ну хочешь, я вообще уеду и…

Он тряхнул меня так, что клацнули зубы. Зашипел в лицо:

— Да прекрати ты истерику! Что я должен тебе сказать?! Ты же сама всё решила уже! Даже за меня, смотрю, решила! И что матерью стать готова, и что я отцом стать не готов… Всё расписала! Молодец! А месяц назад ты шлюхой подзаборной, как и твоя подруга-сука, стать решила! А до этого развестись решила… — его голос набирал обороты. — А ты помнишь, Ир, что ты мне ответила, когда я несколько лет назад намекнул в разговоре, что нам с тобой ещё детей растить?! Сидели тогда втроём с Давидом… Нет? Могу напомнить, хочешь?!

Я смотрела в его горящие яростью глаза, не веря всему происходящему… Конечно, я помню этот момент! Мы тогда поссорились, потому что Кириллу, кажется, не понравился мой салат… Это был новый рецепт, я очень старалась… Но муж сказал, что не хочет такой — с кинзой и чесноком… Было обидно до слёз… Зато Давид ел с удовольствием…

Кирилл помолчал немного, разглядывая пелену слёз в моих глазах.

— Ты сказала, Ир, что мужу никакие дети не нужны, потому что он даже жене внимание уделить не может… Только свою машину со всех сторон вылизывает… Помнишь? — в его глазах было что-то такое болезненно-острое, что разрывалось сердце…

Попыталась выдернуть руки, но он не отпускал. Прошептала, желая хоть как-то оправдать свои давнишние слова:

— Да, сказала! И что ты сделал, Кирилл?! Что ты сделал, когда Давид ушёл? Ты прямиком отправился в гараж вылизывать свою машину! Разве нет?!

— А что я должен был делать, Ир?! — он совсем сорвался на отчаянный крик…

— Должен был обнять меня! Сказать, что тебе нужны дети… Что ты будешь хорошим отцом… Что салат был вкусный… Что любишь меня и сделаешь всё для того, чтобы я была счастлива и меньше обижалась… — я говорила это, выдавливая наружу накопившуюся горечь, ядовитую и разъедающую всё вокруг…

Кирилл округлил глаза и невесело усмехнулся.

— Серьёзно, Ир?! Я должен был так сказать?!

Он опять отвернулся к окну, поджав губы и качая головой. Снова посмотрел мне в лицо…

— Ир, а какие тебе дети?! Ты же даже мужу внимания уделить не можешь! Только плиту свою натираешь без конца и сопли глотаешь… Сейчас поговорим, ты куда побежишь? Правильно, на кухню, плакать. Какие дети?

Я смотрела на него как на сумасшедшего.

— Ты сейчас серьёзно, Кирилл? — я изо всех сил дёрнула руки, но он держал крепко. — Я же… Я для тебя… Ненавижу! Ненавижу…

Я зарыдала, чувствуя, как душит изнутри какая-то бессильная несправедливая беспомощность…

Кирилл разжал пальцы, отталкивая мои запястья и глядя на меня с отчаянной злобой…

Отступила на шаг…

Он с насмешливым вызовом в голосе добавил:

— Ну что же ты, Ир?! Что-то я не заметил после этих слов, чтобы ты бросилась мне на шею с радостным криком о том, что ты будешь хорошей женой и сделаешь всё, чтобы я был счастлив. Обидно, да?! Ну ничего, Ириш. Я переживу. Привык за столько лет.

Он развернулся и шагнул к двери, намереваясь уйти…

— Кирилл!

Оглянулся, поднимая бровь…

— Ты ничего не сказал… Про ребёнка… — чувствовала, как дрожит и сипит голос, но мне уже было всё равно.

— Я всё сказал, Ир.

Он схватился за ручку и толкнул дверь… Остановился… Не оборачиваясь, устало произнёс:

— Я рад, Ир, что будет ребёнок. Только давай без этих бредней про квартиру, "уеду" и "больше не услышишь про нас". Тошнит уже.

Непроизвольно всхлипнула, подавляя остатки истерики и с жадностью впитывая его слова…

Он оглянулся и со вздохом протянул руку… Опрометью метнулась под неё, обнимая его за пояс и с восторгом чувствуя, как крепкая родная ладонь прижимает меня к широкой тёплой груди…