О любви (сборник)

На горизонте появился мальчик, аспирант-проктолог, сын членкора АН СССР, живший в поселке Моженки, старом академическом гнезде, – подарок Сталина советским ученым. Большие участки, спецпаек, рай по талонам. Проктолог был крупным, высоким, отбрасывал челку изящной рукой с тонкими красивыми пальцами в маникюре, что для тех лет было редкостью даже у гомиков. Сейчас каждый второй мужчина делает маникюр и многое другое, что вызывает большой вопрос: это дань гигиене или феминизация мужчин? Мальчик был нежный, тонкий, смотрел фильмы Фасбиндера и читал книги типа «Игра в бисер». Он смотрел на Таню, как на Марлен Дитрих, и ласкал ее долго и бережно, с немецкой деловитостью и пониманием, что женщина должна быть удовлетворена всегда, – это долг мужчины, так учила его мама, бывшая балерина, выпускница Вагановского училища. Она любила сына с неукротимой жаждой и оберегала его от посягательств хабалок. В 18 лет она устроила ему на даче неожиданную встречу с женщиной из поликлиники, которая за вьетнамский ковер из сотой секции ГУМа бережно и нежно трахнула свет ее очей для полноценной жизни без психотравм и венерических заболеваний. Сын мать боготворил, и в дальнейшем это помешало жить без нее с другими женщинами. Он всегда искал себе нечто подобное, но копии были ничтожны перед священным сиянием оригинала. Занимаясь наукой, он подавал большие надежды. План жизни его был предначертан на небесах, и отклонить его от заданного маршрута могла только катастрофа. Из простых людей не своего круга он знал только няню и домработницу и смутно себе представлял, что находится за забором академического поселка.

Катастрофа пришла вместе с Лермонтовой, которая в «Ленинке» вильнула хвостом перед вальяжным красавцем. Он запал, стал ходить за ней хвостиком, даже провожал два раза в Перово на метро. Когда мама узнала об этом, с ней случился удар, и Лермонтова была приглашена на обед для сверки курса и допроса. Ее привез на дачу их шофер на черной «Волге», суровый дядька с дубленым и брезгливым лицом. Адрес девушки его оскорбил до глубины души, он не ездил в такие районы – не по чину ему было шоссе Энтузиастов. Лермонтова оделась скромненько, волосы причесала в пучок, сиськи подобрала в новый лифчик, ну, в общем, целка македонская, а не Таня Лермонтова. Особенно не волнуясь, она предстала перед светлыми очами отставной балерины и папы членкора, который жил под пятой этой чудо-женщины уже сорок лет и не чувствовал никакого давления, наоборот, гордился и уважал безмерно. Внешний вид был осторожно одобрен, вопросы о семье, кто чем болеет, есть ли в роду ненормальные и сифилитики. Допрос был настолько искусно проведен, что Лермонтова ни разу не почувствовала себя оскорбленной, наоборот, восхитилась мастерством мамы – демона в юбке. Аспирант ерзал на стуле, пышная челка прилипла от пота. Он глядел на это шоу и не вмешивался, зная, что все это для его же блага. Папа вопросы не задавал, но отметил, что девочка ничего, – он был сластолюбив, и множество аспиранток полегло на его диване в институте, где он руководил отечественной наукой. Мама-демон знала о его проказах, но не трогала. Сын – вот что занимало ее. Потом был обед, после обеда – чай, ягоды и немножко мятного ликера. Лермонтова ликер пила первый раз, он ей не понравился, напомнил лекарство пектусин, который она с отвращением пила в детстве. Так она второй раз вышла замуж и не ошиблась.

Рай начался в день переезда в Моженки поздним вечером. Аспирант ласкал ее при свете зеленой лампы, когда без стука вошла маман со стаканом чаю с малиной для любимого сыночка. Она заметила орлиным глазом, что он чуть не чихнул. Не смутившись, она попробовала лоб своего ангела, заставила его выпить чай при ней. Лермонтова, забившись под одеяло, тихо сходила с ума от этой нежности. Даже в Перове, у соседа Кольки, пьяницы и дебошира, хватало ума без стука не входить в комнату дочери, десять лет бывшей замужем. Сын с обожанием смотрел на маму, она поцеловала своего ангела, выключила свет и сказала тоном, не требующим возражения, что надо спать и что у него завтра доклад на кафедре. Мальчик смирно повернулся на бок и запыхтел через минуту. Лермонтова из духа противоречия потерлась о сокровище, цепко дернула его за член – никакого эффекта. Сын выполнил волю матери, любовь к матери и Родине выше секса. Три месяца спустя мама с сыном воссоединились, а Лермонтова поехала на Кавказ в Пятигорск пить воду и лечить свою хандру.