О любви

– А хорошо, видать, на юге, – продолжала Нюра, вешая портрет на гвоздь, – виноград круглый год, гранаты.

– Ну не совсем круглый, – заметила Лина.

– Вот она, которая нарисована, однажды осенью виноград им прислала... Желтый такой, круглый, во! – Она сделала кругляшок из большого и указательного пальца и показала Лине величину виноградин.

– Крымский, – сказала та.

– Ага... крымский... Владимир Федорович покойный вино из него сделал. Знатно получилось вино!

Потом Нюра принялась за спальню. И вот тут она увидела, как Лина бросается к телефону. Резкий пронзительный звонок невидимой петлей захлестывал ее детски тонкую фигурку, и будто грубая сила волокла ее на аркане к голубому телефонному аппарату. Как она хватала трубку! Как она заранее любила эту трубку за то, что в ней, может быть, прозвучит единственный голос! Как она умоляла об этом трубку – пальцами, кистью руки, щекой и хрипловато-низким, обрывающимся «Я слушаю!».

И – застывала, и отвечала вежливо, когда не туда попадали, или звала Галину Николаевну. Неладно было в этом доме. Неладно...

– Колька-то мой, – сказала Нюра веселотоненько, – чего захотел – телевизор цветной. Уперся – подавай ему цветной телевизор. Надоело пялиться в обыкновенный.

– Цветной кусается, – заметила Лина.

– А у меня деньги есть, – гордо возразила Нюра. – У меня денег мно-ого! Знаешь, сколько на книжке-то у меня? – И, выдержав небольшую паузу – для пущего эффекта, веско выложила: – Полторы тыщи!

Лина изобразила на лице благоговейный трепет перед Нюриным капиталом, а Галина Николаевна горько улыбнулась. Сейчас она вспомнила их лучшие с Володей дни, когда Володины пьесы шли во многих театрах страны и, бывало, в месяц у них выходило денег до двух тысяч. И тогда особенно остро хотелось в доме детских голосов и начиналось бешеное придумывание ненужных трат – и дорогие подарки племянникам, и курорты, и покупка дачи, машины...

– Нюра, значит, если вы без выходных работаете, то у вас в месяц полтораста выходит? – спросила Лина.

– Но ты бери еще – я ж ночным сторожем в детсаду сплю.

– А, – сказала Лина, – прилично...

– Прилично выходит! – с удовольствием подхватила Нюра. – Да Валюха продукты со столовой носит. Ихних денег я не беру, ни Валькину получку, ни Колину стипендию. Они молодые, правильно? Пусть гуляют... – И, задумавшись, держа на отлете пыльную тряпку, протянула: – Красивый у меня Коля-то... Брови широ-о-кия.

– Муж не помогает?

– Какой муж?! – искренне развеселилась Нюра. – У меня его сроду не было! На что они сдались мне, алкаши чертовы!

Уборка шла своим ходом. Нюра уже заканчивала постирушку. На табурете в тазу лежали тяжелые жгуты выжатого белья. Нюра вытерла мокрые руки, смахнула пот со лба, разогнулась, осторожненько придерживаясь за трубу отопления, и завернула краны. В ванной повисла тишина. И стали слышны голоса на кухне. Старательно беспечный голос Лины и нервный, срывающийся – Галины Николаевны.

– ...значит, не может дозвониться.

– Ах, Лина, Лина... Поставьте красивую точку! Сколько можно мучиться, два года уже! Он отнимет, исковеркает вашу молодость, он, который ногтя вашего не стоит!

– Неправда! Не надо так говорить о нем! – Линин голос дрожал и переливался, как последняя дождевая капля на высыхающем оконном стекле. – Он талантлив, вы знаете, вы сами говорили...

– Плевать на его талант! – воскликнула Галина Николаевна. – Он любить не умеет. Разве это мужчина? Это ничтожество... Нет, – забормотала она, – нет, я ничего не понимаю больше в жизни, я старая, я выжила из ума... Что такое – любимая женщина приезжает бог знает откуда, с другого конца света, на считанные дни! Да здесь надо с ума сойти, времени счет потерять, нет, я ничего не понимаю...

– Но у него же работа, какие-то дела, друзья...

– Какие друзья?! – простонала Галина Николаевна. – Послать к черту всех друзей, когда на считанные дни приехала любимая женщина! А он в первый же день потащил вас на какой-то идиотский день рождения, к каким-то чужим людям... Бог мой, а когда же вдвоем побыть, поговорить, когда друг другу в глаза поглядеть!

– Оставьте, Галина Николаевна, – устало сказала Лина. – Это – жизнь, а вы все роли в каких-то пьесах вспоминаете... Он не герой-любовник, он обыкновенный человек, у него масса забот и обязательств...

– Перед всеми, только не перед вами! Бедная девочка... Был бы жив Володя... – Голос ее осекся, наступила тишина, и через мгновение она прокашлялась и высморкалась.

Нюре надо было пройти на балкон, белье развесить, но проходить пришлось бы через спальню, а она не решалась появляться там сейчас. Так и сидела на краешке ванны, бессмысленно глядя, как капают из крана нерешительные капли.