О людях и ангелах

Смущённый своей косолапостью Барбович принялся виновато собирать рисунки, но делал это так нескладно, что сидящий у двери страж, смилостивясь, пришёл ему на помощь. А зря. Как вытянул Барбович из-за голенища нож, Иван приметить не успел, а уж охранник и подавно. Некитаев, однако, был наготове: в тот же миг, как лезвие финки вошло английскому геологу в горло, мистер Берри без предупреждения получил ошеломляющий удар по глазам и в переносицу. Сгодился в деле тугой свинокожий корешок «Путешествия по Замбези» братьев Ливингстонов, изданного ин-фолио на тяжёлой каландрированной бумаге – рукой через стол так крепко было не приложиться. В следующий миг мистер Берри был связан собственным ремнём, а страж – победная головушка – недвижимо лежал на полу среди залитых алым пейзажей, и в его отворённом горле, как олифа в банке, плескалась живая кровь. Тело британца ещё трясла последняя судорога, но душа его уже была свободна.

Совсем близко ударили подряд ещё два выстрела. Барбович с карабином охранника замер у двери; Некитаев, вытянув из кармана мистера Берри скуластый «бульдог», запихал пленнику в рот массивную, мучительно скрипнувшую о зубы пробку от графина и осторожно подкрался к окну. Жалюзи не позволяли заглянуть в комнату снаружи, но и изнутри, сквозь косые щели, обзор был ненамного лучше. А в это время в лагере определённо что-то происходило – громко хлопнула дверь соседнего бунгало, тяжко взревел верблюд, зазвенело выбитое стекло, кто-то глухо вскрикнул, раздался ещё один выстрел, и тут же на него ответил другой. Иван осторожно раздвинул пальцами две пластины жалюзи: под окном, раскинув руки, с залитым кровью лицом лежал наружный охранник, и над ним уже кружила первая муха, чуть поодаль, придавленный мёртвым дромадером, корчился кто-то из туземцев – больше на этой стороне ничего не было видно. Выкинув Барбовичу два пальца, Некитаев двинулся вдоль стены к противоположному окну. Однако не успел он ступить и пару шагов, как услышал негромкий отчётливый свист с чудным коленцем в конце, будто тенькнула в русском перелеске пеночка-весничка.

– Всё, – сказал Иван, – уже чисто.

– Больно твой Прошка прыткий, – усомнился Барбович, мелко, в масштабе один к трём, осеняя себя крестным знамением. – Выходим, что ли?

Но так просто выйти им не удалось: внезапно снаружи взревел мотор, и не успел Иван сорвать с окна жалюзи, чтобы открыть обзор для стрельбы, как дом содрогнулся, затрещал, посыпались со звоном стёкла, и заднюю стену пробил капот джипа. Мотор его надсадно выл, но колёса пробуксовывали – видимо, машина в проломе крепко застряла. Некитаев с Барбовичем, отскочив в разные углы, готовы были положить первого встречного, но джип оказался пуст – кто-то просто заклинил ему акселератор.

– Сами, гляжу, управились, – раздался позади голос Прохора. Разумеется, когда джип просадил стену, за дверью уже никто не следил. – А на кой картины портить?

Всё обернулось старой присказкой – примерно так:

Мистер Берри: «Мистер Бонд, я медведя поймал».

Мистер Бонд: «Молодец, веди сюда».

«Так он не идёт».

«Тогда возвращайся».

«Так он не пускает».

Архетипическая русская ситуация, перенесённая в барбарский кустарник. Такова присказка, а сказка вот.

– Одного я финкой сразу достал, – после осмотра базы доложил Некитаеву сержант и кивнул на Барбовича, – как господин полковник сороконожку. Второй – тот половчее был. Винтовочку-то я у него выбил, а он, чертяка, в стойку и давай передо мной школу журавля вертеть. Раз даже по уху попал, чума болотная. Больно. Правда, кажись, и я ему прикладом ребро поломал…

Прохор замолчал, степенно прикуривая трофейную сигару.

– И что? – не стерпел Барбович.

– Что-что… Вон их благородие знает, я всё могу, только языками не владею. Могу картошку скрябать, могу бельишко жамкать, а шпрехать или спикать – увольте. Ну я и говорю: «Ты чего, дурень, вьёшься, как глиста на соломине? У меня же восьмой калибр в руках, сейчас враз копыта в студень отбросишь». А он, басурманин, ни бельмеса, да ещё свисток достал какой-то, навроде дворницкого. Очень мне, ваше благородие, шуметь не хотелось, но пришлось – с ножиком-то к нему никак не подступиться было. – Внезапно штурмовик развеселился. – А эти, в лагере-то, и не почесались – видно, думали, по мне палят. Как дети прямо, как маленькие…

Кроме мистера Берри, в живых остался ещё один англичанин, всё время тишком просидевший в третьем бунгало у аппарата спутниковой связи; там его нашёл Прохор, там он теперь и лежал – без сознания, с великолепно выбитым мениском. Правда, радиста на всякий случай связали экранированным шнуром. Все остальные, включая двух проводников русской экспедиции и толмача английских геологов, были мертвы (у придавленного туземца, оказавшегося одним из проводников, от натуги лопнули глаза, и сжалившийся Барбович добил душепродавца лично). Осмотрели все углы: в сараюшке нашли поржавевший геологический инвентарь, рабочий дизельный генератор и бочки с бензином и соляркой, а шкаф в раздолбанном бунгало и впрямь оказался оружейным…