О людях и нелюдях

— Да я ж тебе говорил, — усмехнулся стражник. — Десяток плетей на площади у столба и день там же в серебряном ошейнике. А то знаем мы оборотней: всыплешь такому, а он тут же перекинется туда-обратно, и шкура как новая.

— Вот видишь, — улыбнулся Дрозд. — Ничего страшного, и ничего для меня непривычного. Через день буду в «Сливочнике», разберусь кое-с-кем. Служивый, можно вещички-то мои ей отдать?

— Чего у тебя там? — насторожился стражник, предвкушая поживу.

— Пара рубах новых, дешевых, да пояс. Жалко, если пропадет, она для меня месяц вышивала, — Дрозд кивнул на Винку и быстро снял пояс, в котором хранилась часть златиков, вырученных за валерьку.

— Покажь-ка вышивку.

Стражник с усмешкой протянул руку, и девушка уже решила, что плакали дроздовы денежки, как открылась внутренняя дверь, и в караулку заглянул тот самый тощий сыскарь, которого они видели на мосту. Стражник тут же отдернул руку, Винка схватила драгоценный пояс и прижала к груди вместе с рубахами Дрозда и своим свертком.

Сыскарь скучающим взглядом скользнул по девушке и посмотрел на оборотня. Парень опустил голову, но что-то уже привлекло внимание тощего.

— Кто таков? — обратился он к стражнику.

— Воришка-нелюдь, спер на рынке золотой браслет, хотел подружку подставить, да передумал.

Сыскарь оглядел парня прежним скучающим взглядом, но теперь Винка заметила, что черненькие глазки, на самом деле очень острые и цепкие, так и взблескивают. Девушка похолодела. Все на глазах менялось к худшему. Она-то уже успокаивала себя мыслью, что Дрозд, хоть и пострадает, но, в сущности, легко отделается, да еще и сохранит деньги, и вот теперь…

— Нелюдь, говоришь? — задумчиво проговорил тощий. — Выпрямись и голову подними, — приказал Дрозду. — Да глаза-то не щурь. Лет сколько?

— Откуда мне знать? — пожал плечами пес, выполняя распоряжения сыскаря.

В этот момент дверь с улицы распахнулась, и, очертя голову, влетел Вьюн, будто не в комнату вошел, а в ледяную воду бросился. Сыскарь поморщился на непредвиденную помеху, взял арестованного за локоть и вывел из караулки тем же путем, каким сам только что появился. Винка с трудом сдерживала слезы.

— Начальник, — заныл кошак, бросив вслед другу отчаянный взгляд. — Отпустите этого недоумка, вещица же вернулась к хозяйке, а я в долгу не останусь, — шмыгнул к стражнику и сунул что-то тому в руку.

Солдат воровато оглянулся на дверь, за которой скрылись сыскарь и Дрозд, потом раскрыл ладонь. На ней лежали пять златиков. Стражник быстро опустил их в карман.

— Ты насчет чернявого нелюдя? — он кивнул в сторону двери.

— Ну да, да. Насчет него. И эта дуреха не при чем, — рыжий указал на Винку, старательно избегая встречаться с ней глазами. — Если надо, и за нее добавлю. Браслет треклятый я взял.

— Меня уже отпустили! — сорвалась девушка. — А Дрозда увел сыскарь!

— Ты взял? — усмехнулся стражник, не обращая внимания на возмущенную Винку. — Вот так шайка! Это у вас хитрость воровская, что ли? Каждый говорит, что он взял. Сколько вас там? Четвертый-то придет мне сказки рассказывать?

— Она сказала, что сама взяла? — рыжий уставился на девушку, та нахмурилась и отвернулась.

— А то ты не знаешь, что она сказала. Сам, небось, ее учил, прохвост рыжий. Убирайтесь отседова!

— Начальник, — Вьюн, справившись с недоумением, умоляюще взглянул на стражника. — А с другом-то моим как?..

— Арестованный теперь не в моем ведении, — заявил тот. — И катись ты вместе с этой… Мне неприятности не нужны.

— А деньги?.. — заикнулся было кошак.

— Какие деньги? — возмутился стражник. — Ты чего несешь, нелюдь?

Вьюн мгновение стоял неподвижно. Винка заметила, как скрючились и напряглись пальцы на его руке, и из кончика каждого высунулся острый загнутый кошачий коготь, тут же спрятавшийся назад. Потом оборотень схватил девушку за руку и потащил на улицу.

Оказавшись подальше от караулки, Винка стала вырываться. Вьюн, впрочем, и не стремился ее удержать. Они одновременно остановились, повернулись друг к другу и чуть ли не хором закричали:

— Это все из-за тебя!

— Зачем ты взял браслет?

— Зачем ты его отдала? Слиняла б по-быстрому или вещицу на землю бросила, и все дела!

Глаза Вьюна полыхали зеленью. Винка уже знала, что это признак ярости, но не испугалась. Пусть хоть когти выпускает, мерзавец!

— Правду про вас говорят, что нелюди воры и твари. Ты не только украл, ты еще сделал так, чтобы на меня подумали, а сам быстренько удрал! А пострадал твой друг!

— Мой друг, кстати, тоже нелюдь и тварь, попался, потому что побежал тебя, людину, выручать!

Винка повернулась и пошла прочь. Ей не хотелось ни видеть Вьюна, ни спорить с ним. Было ужасно жаль Дрозда, так жаль, что щипало глаза. Плакать хотелось еще и от обиды на рыжего. Симпатичный котик на поверку оказался мошенником и трусом. Она-то думала, после пройденного вместе они друг другу не чужие, и на обоих парней можно положиться, а обернулось вон как…

Винка брела, прижимая к груди свой сверток и вещи Дрозда. Она не разбирала дороги, не думала, куда идет, пока кто-то грубо не схватил ее за плечо.