О людях и самолётах 2

– Садись, пей, – старшина подвинул к нему кружку с дымящимся чаем и глубокую тарелку с сахарным песком. Из тарелки торчала алюминиевая солдатская ложка.

Обжигаясь и подвывая от восторга, продрогший со сна на морозе Воробьёв пил чай, а старшина, не торопясь, заполнял какую-то ведомость.

– По какому поводу тревожимся, не знаешь? – спросил Воробьёв.

– Да все уже знают… – неторопливо ответил старшина. – Ты про младшего сержанта Коптилова слышал?

– Нет… – ответил Воробьёв, который большую часть служебного времени проводил на точке и гарнизонных новостей не знал, – а он кто такой?

– Да-а-а…– скривился старшина, – из аэродромной роты, то ли псих, то сволочь каких мало. Сколотил банду из своего призыва, ну, они над молодыми издевались. Узбека там одного лицом в очко макали, вроде как трахали его в задницу… все дела. Ну, их контрики и повинтили. А вчера караул как раз от обато был, так они как-то часового в камеру заманили, дали ему по голове и автомат отняли.

– И что, все сбежали?! – спросил Воробьёв.

– Нет, вроде, только один. Так что, наверное, его искать и будем.

Комбата ждали долго, успели даже сходить на завтрак. Наконец, он появился и скомандовал построение в автопарке.

День разгорался. Воробьёв шёл к автопарку по тропинке в глубоком снегу, разметая его полами шинели. Вокруг стволов огромных елей и пихт снег образовывал воронки, в которых лежали густые синие тени. Чистый, нетронутый снег под солнцем сыпал цветными, хрустальными искрами. В тени под деревьями мороз пощипывал за уши, но на солнце уже было тепло. Морозный воздух пах арбузом и чуть-чуть авиационным керосином со стоянок.

Воробьёв вдруг обнаружил, что улыбается – его переполняло детское ощущение чистоты, здоровья, синего бездонного неба над аэродромом и бесконечности жизни…

В автопарке офицеров уже ждал незнакомый майор с синими петлицами. В руках он держал пачку фотографий, а у вкопанной в землю половинки учебной авиабомбы покуривала кучка милиционеров.

Чекист вышел перед строем и начал холодно говорить, как будто держа перед глазами невидимый текст.

– Товарищи, этой ночью на гауптвахте вашего гарнизона произошло чрезвычайное происшествие. Четверо солдат срочной службы, содержащихся под арестом за неуставные взаимоотношения, по предварительному сговору совершили нападение на часового, оглушив его и забрав автомат, а также подсумок с патронами. После чего разоружили начальника караула и забрали у него табельный пистолет и два магазина. Дознанием установлено, что преступный сговор предусматривал захват на Минском или Можайском шоссе автомобиля с целью уехать с места совершения преступления в Крым. Однако в последний момент трое из четырёх военнослужащих передумали и от совершения побега отказались. Тогда один из них, как установлено, организатор, младший сержант Коптилов, выпустил по своим… – тут майор на секунду замялся, подбирая слово – по своим подельникам очередь и сбежал один. К счастью, ни в кого не попал. Эта очередь и привлекла внимание к случившемуся ЧП.

Учитывая особую дерзость совершения преступления, а также то обстоятельство, что по стечению обстоятельств в Москве сейчас находится большое количество иностранных делегаций, приказано принять все меры к скорейшему задержанию или уничтожению… уничтожению, – твёрдо повторил майор, – рядового Коптилова. Для этого в каждой войсковой части гарнизона будут созданы поисковые группы на автомобилях во главе с офицером. Каждой группе придаётся сотрудник милиции. Сейчас я доведу задания каждой группе, номера автомобилей и представлю сотрудников милиции. Выезжать будете по «тревожным» путёвкам. Вопросы?

Вопросов ни у кого не оказалось, строй хмуро молчал.

Воробьёву достались ротная «мыльница» УАЗ-452, четверо бойцов и немолодой младший лейтенант милиции, одетый в полушубок и валенки с галошами. После краткого, но выразительного диалога с начальником автослужбы, который не хотел давать новый аккумулятор взамен убитого, наконец выехали из гарнизона. Воробьёв, как старший, сел рядом с водителем, а милиционер из салона показывал дорогу. Им выпало проверять дачные посёлки и пионерлагеря, расположения которых Воробьёв не знал.

– Капитан, курить есть? – потряс Воробьёва за плечо милиционер. Толстый мамлей в грязноватой, плохо подогнанной форме почему-то раздражал Воробьёва, и он, не поворачиваясь, сухо ответил: «Не курю». Не заметив неприязни в голосе офицера, милиционер повторил свою просьбу водителю. Тот, глянув на Воробьёва в зеркало, усмехнулся и ответил: «У нас офицеры не разрешают в машине курить». Милиционер обиженно засопел и замолчал.

На карте, полученной Воробьёвым, были отмечены два летних пионерлагеря и дачный посёлок. Пионерлагеря стояли рядом, забор к забору.

– Так, бойцы, – сказал Воробьёв, когда машина подъехала к запертым и занесённым снегом воротам. – Оружие к бою, двое направо, двое налево вдоль забора. Искать следы. Героических подвигов не совершать. Чуть что подозрительное увидите, один падает в снег и остаётся на месте, другой бежит за нами. Да, смотрите, когда встретитесь, не постреляйте друг друга.