О людях и самолётах 2

Злокозненный Егор Кузьмич нанёс Вооружённым Силам удар правой пяткой в левое ухо. Кафедра как раз готовилась к командировке в части для подготовки войсковой стажировки и ждала её как рождественских каникул. Дело в том, что в полках не хуже нас знали, что и как нужно делать, поэтому отведённую неделю планировалось провести в лёгком коньячно-преферансном дурмане. Правда, несколько осложняло дело то обстоятельство, что примерно в то же время на одном из аэродромов Белоруссии планировался большой показ авиационной техники, который собирался почтить своим присутствием лично товарищ Михаил Сергеевич Горбачёв, но с ним мы встречаться не планировали.

До Можайска доехали в мрачном молчании. Есть никому не хотелось, а пить было нельзя. Проводница бродила по вагону, удивлённо заглядывая в купе. Такого она не видела ещё ни разу. Полвагона неразговорчивых, абсолютно трезвых мужиков в авиационной форме, внимательно изучающих дачные полустанки. В районе станции «Бородино» по вагону, подозрительно принюхиваясь, прошёл начальник поезда. Мы переглянулись: а ведь прав был «Великий и мудрый», вот она, облава! А вот хрен вам на воротник, чтобы уши не мёрзли!

Шеф выбрался в коридор и хорошо поставленным голосом опытного лектора обратился к проводнице:

– Ну что ж, пора ужинать, нельзя ли нам чайку?

Начальник поезда заметно вздрогнул и вышел из вагона.

Стали ужинать. Оказалось, между прочим, что если запивать жареную курицу чаем, то его уходит значительно больше, чем водки. Но если пить чай без сахара, то получалось не так противно. Когда я в четвёртый раз пришёл в служебное купе, держа в руках 4 пустых стакана, проводница неожиданно и злобно заявила:

– Больше не дам!

– Почему?!

– Обоссытесь, товарищи офицеры!

Белоруссия встретила нас дождём. Вообще-то дождь – это неправильное слово; белорусский дождь – это совершенно особое явление природы, которое должно называться как-то по-другому. В воздухе висела вода. Тонны, а может быть десятки, сотни тонн воды в виде мельчайшей, очень противной водяной пыли. Когда концентрация влаги становилась совсем уж запредельной, она отжималась из воздуха в виде унылого, чахоточного дождя. Единожды отсыревшая форма не желала сохнуть, фуражки покоробило причудливым неуставным изгибом, а плащ-накидки стали тяжёлыми, как бронежилеты. Мелочно тщеславный шеф приехал в щегольских генеральских туфлях. На второй день они бесславно развалились, не выдержав хождения по белорусским лужам. Пришлось покупать в Военторге чудовищное порождение местных обувщиков, пошитое из кожи бронтозавра. Шеф оплакивал потерю 18 рублей до вечера. Собственно говоря, мне пришлось бы выслушивать его стенания и дольше, но нас неожиданно выгнали из гостиницы.

Мокрые и злые мы ввалились в холл единственного в городе отеля «Центральный». Шеф в новых туфлях хромал по очереди на обе ноги, держа в руках коробку с развалившимися штиблетами, а я тащил штурманский портфель с нашим ужином – колбасой, огурцами-помидорами, «Лидским» пивом и бутылкой водки.

– Мужчины, быстренько освобождайте номер! – приказала нам дежурная.

– Зачем? – удивился шеф, держа на весу правую ногу.

– К нам приезжает товарищ Горбачёв!

– Он в нашем номере жить не станет – резонно возразил шеф, переступая на левую – генеральный секретарь не будет смывать унитаз из графина.

– Ничего не знаю! – завизжала дежурная – Все съезжают! Вы расписывались!

Спорить было бессмысленно. Собрав свои вещи, мы вышли из опустевшей гостиницы. Дождь утих, с деревьев капало. Всё было сырым и унылым.

– Ну, твою же в бога, душу, мать! – кощунственно воззвал к небесам шеф, – то Егорка нам в душу наплевал, теперь ещё и Горбатый! Ох, направил бы я эту руководящую силу!

– Шеф, – сказал я, – может, в полку перекантуемся, а?

– Не-е-ет! – решительно ответил он, – клин – клином! Пошли!

– Куда?

– В горком!

Горком партии находился рядом, нужно было только перейти площадь. Впрочем, там всё было рядом.

В горкоме партии шеф вспомнил о том, что он работает полковником, и холодно заявил милиционеру, стоящему при входе, что ему необходимо переговорить с первым секретарём. В наличии, однако, оказался только дежурный по горкому. Шеф величественно поморщился и согласился на дежурного.

– Коммунист Скворцов! – с порога представился он, – прибыл из Москвы в служебную командировку, выселен из гостиницы, вот мои документы.

Дежурный взял командировочное удостоверение. В графе «Цель командировки» значилось: «Согласование мероприятий в соответствии с директивой Генштаба №…». Отдельные слова «мероприятия», «директива» дежурному, в принципе, были знакомы, но в осмысленную фразу не складывались.

Чиновник надолго задумался, причём физиология этого непривычного процесса отражалась на его лице настолько явно, что мне стало смешно. Действительно, с одной стороны, он получил команду освободить гостиницу для «товарищей из Москвы». С другой стороны, двое из московских товарищей неведомо как уже оказались в гостинице, и выселять их, наверное, неправильно. Но, опять-таки, была команда – «выселить»…