О людях, котах и маленьких собаках

Настолько запредельной, что денег едва хватило на одно полотнище. То есть второй шторы не было. Когда она принесла домой и повесила эту половинчатую штору, выяснилось, что длины тоже не хватает – примерно сантиметров десяти до пола. Из-под безумно дорогой шторы стыдливо выглядывала копеечная кисейная занавеска.

На этот кусок ткани ушла вся ее премия.

Вы догадываетесь, что сказал ей муж. Самое мягкое было: «Как ты могла?»

Я потом тоже спросила ее: «Зачем? Что ты хотела?»

Она сказала:

– Ты знаешь, было так плохо. Мне казалось, что это навсегда. Что мы не выберемся. А тут вдруг эта штора. Из другой жизни. Из такой, знаешь, где дом с окнами в сад, а в саду розы, а на веранде белые плетеные кресла.

Я просыпалась, смотрела на эту штору и думала, что у меня все это будет. И дом, и веранда, и кресла.

Каждое утро смотрела. Смотрела и видела, к чему идти. Не от чего, а к чему.

И это меня спасло.

Подумала и добавила:

– Ну и еще мне на нее дали целых двадцать процентов скидки. Как было не купить? Мне ни разу в жизни не давали скидку в двадцать процентов!

Про подаренное и отнятое

Однажды я работала в конторе, которая находилась под патронажем дьявола. Или просто состояла у него на очень хорошем счету. В реестре подотчетных фирм наша занимала бы первое место в разделе «Доведение сотрудников до острой невосприимчивости к радостям жизни».

А у меня случился день рождения. Коллеги заранее спросили, что мне подарить – у нас это было принято.

«Книга – лучший подарок!» – промямлила я. Мне и в самом деле так казалось. И потом, не просить же каждого из них пустить мне пулю в череп: это было бы расценено как грубое нарушение корпоративных норм.

Робкие подозрения у меня закрались, когда первый же встреченный коллега преподнес книжку «Как перестать беспокоиться и начать жить». При этом он широко улыбался, блестел глазами и выглядел до того похожим на человека, у которого за пазухой спрятан колун и вот-вот пойдет в дело, что я не осмелилась шутить по поводу его подарка.

Как показало будущее, правильно сделала.

Потому что следующий положил мне на стол Рэнди Гейджа: «Почему вы глупы, больны и бедны…». Я принужденно улыбнулась и стала гадать, чем меня порадует третий.

И он не подвел. Точнее, она. Главбух, женщина безжалостная, свирепая и имевшая склонность к рубке правды-матки в промышленных масштабах, подарила книгу «Основы макияжа: путь к красоте».

Если бы даритель был один, я бы даже не задумалась. Но вместе эти книги произвели мощный синергетический эффект. Я заключила, что на данном этапе своей жизни выгляжу: а) невротиком, б) больным невротиком, в) больным уродливым невротиком.

Некоторое время я обдумывала, как можно использовать все советы сразу. Сначала, допустим, накраситься. Потом что-нибудь себе излечить. У меня незадолго до этого был сломан нос, осталась некрасивая горбинка. Хорошо бы избавиться от нее, размышляла я, а там и с душой разберусь. И вот уже я иду, прелестная, накрашенная как Наоми Кэмпбелл, ни о чем не беспокоящаяся, и распространяю вокруг флюиды сногсшибательной уверенности и эманации ошеломляющего успеха.

Несколько долгих минут счастье казалось почти возможным. Еще утром я с предусмотрительностью человека, наученного богатым опытом, убрала подальше псевдо-водостойкую тушь, не переносившую никаких слез. Теперь я готова была бросить ей вызов. Да, в зеркале до сих пор отражается бледная немочь со взглядом Элли, у которой только что прикончили Тотошку и показательно спалили фургончик. Но в моих силах положить этому конец!

Воспрянув духом и буквально восстав из пепла, я порхнула фениксом навстречу четвертому дарителю – и получила от него, разумеется, книгу.

Она называлась «Плетение из лозы».

Лозой-то меня и пришибло.

Подари он мне руководство по одновременному использованию мыла, веревки и табуретки, это не оказало бы такого воздействия. В некотором оцепенении открыв книжку на первой попавшейся странице, я машинально прочла, что инструмент для очистки ивовых прутьев от коры называется щемилка.

Только щемилки мне и не хватало. Феникс истошно крякнул напоследок и издох, оставив за собой пригоршню грязного пепла. Я похвалила себя за то, что не накрасила ресницы.

Ничто не могло явственнее доказать, что на всех моих мечтах поставлена жирная печать: НЕИСПОЛНИМО. Плетение корзин – вот мой потолок. Скажи спасибо, что не поклейка коробочек.

И как-то все это окончательно связалось в один узел, даже не узел, нет – пузырь, наполненный тоскливейшей сырой зимой без капли солнца и волшебства, какими-то гуру с жизнерадостным оскалом, начальством с синдромом Туретта, прокуренными кабинетами, дрожащими от страха лампами дневного света, и перемешалось в мутную колышущуюся массу. А где-то внутри нее задыхалась я, опутанная лозой, и не имела сил даже на то, чтобы биться в стенку этого пузыря.

– Ну, это, того… – сказал коллега, уставившись на меня глазками профессора Выбегаллы, – когда, значит, бухаем-та?