О мальчике, который умел летать, или путь к свободе

            Раб (человек на уровне эмоций) от зеркала отворачивается. Его нетрудно понять: в зеркале он видит загнанного мула, жалкого, слабого, пугливого, несчастного. Существо, у которого вместо мыслей - стереотипы, вместо памяти - хранилище заимствованных образов, чувств и суждений, вместо совести - защитные рефлексы (те действия, что его ограждают, не дают пропасть - те и нравственны). Значит, это существо, душа которого - не живое цветущее растение, а когда-то замороженный, лишенный признаков жизни черенок. Но он-то убежден, что он другой! В десятый раз повторим: он считает себя средоточием истины, добра и красоты. Сами посудите: на кой ляд ему смотреться в зеркало, если он рискует при этом потерять свой покой. И даже если обстоятельства поставят его перед зеркалом, он не поверит зеркалу. Ни за что. Никогда. Значит, он константен в оценке себя. Он всегда таков, каким был всегда. Зеркало ему ни к чему.

            А что же наш герой?

            Как вы помните, территория человека на уровне чувств ограничена его телом. Как и у раба. Но от раба потребитель отличается тем, что вокруг него - сияющий ореол чувств. Он все время нацелен на гармонии. Он ищет их. И если не находит - воображает их. Мечтает, фантазирует. Причем эти мечты и фантазии для него столь же реальны, как и реальные гармонии (иначе мечты утратят функцию источника энергии). Здравствуй, Манилов! Вот где, оказывается, ты, - прекраснодушный, чудесный человек.

            Чем он занят? Он постоянно, неутомимо потребляет. Если вдуматься - чем он отличается от коровы, непрерывно жующей свою жвачку? Да ничем! Но это сравнение вряд ли понравится нашему блистательному герою, поэтому он прибегает к старому как мир приему: называет черное белым. А это, как вы помните, отработано именно им, человеком на уровне чувств, с помощью облагораживания зла.

            Не ловите нас на слове - мы вовсе не пытаемся утверждать, что он творит зло. Помилуй бог! Он на это не способен, во всяком случае, осознанно. Как не способен и творить добро. Все потому же - мал энергопотенциал. И тем не менее зло, которое он несет в мир, совершенно реально, потому что он - яркий, привлекательный, отзывчивый - демонстрирует себя и свой образ жизни окружающим, как образец для подражания. Вот где он активен! (Потому что, возвышая себя - хотя бы только в своих глазах, он становится для себя источником положительных эмоций.) Он читает прорву книг, бегает на все выставки и концерты классической музыки, ходит в турпоходы и даже сочиняет недурные песенки на приятный мотив. Вот где жизнь! Вот как и для чего только и стоит жить! - неутомимо внушает он (вы, конечно, вспомнили - это сцена из любимой им роли Данко) окружающей его толпе рабов. А они видят: он такой же, как они, и при этом насколько красивее живет; значит, и они могут так же?..

            Он вешает им на уши лапшу (уверенный, что несет им истину, так как другая истина ему не ведома), а они верят, что это - идеал. Такой понятный, такой близкий, каждому доступный...

            Значит, творимое им зло не в том, что он навязывает толпе свой образ жизни и тем ведет ее за собой. Зло в том, что он ведет не по тропе к оазису, а через дикие пески навстречу миражу.

            Его зло в том, что он проповедует потребление. Потребление ради потребления. И единственное, чем он отличается от коровы: она потребляет траву, а он - гармонии. Но корова хоть молоко дает! А наш потребитель - ничего. И проку от него для других ровно столько, чтобы поддержать свое существование; его сияние озаряет лишь его собственную жизнь, возле его огня согреться невозможно; тем и знаменит, тем и ловок человек на уровне чувств, что он дает - не отдавая, а монетка, которую он кладет в руку нищему, даже не фальшива! Ее просто нет, она фантом. Нищий радуется ей лишь до тех пор, пока его кулак зажат, но стоит ему взглянуть в свою раскрытую ладонь - в ней пусто...

            Потребитель не действует - потому что ему нечем действовать. Он идет только на контакт (с предметами, процессами, явлениями, людьми - теми, что гармоничны), а контакт никогда не был действием.

            Теперь мы можем сделать вивисекцию его душе.

            Ясно, что доминируют в ней чувства. Ими он знаменит, заметен, интересен. Но не показалось ли вам странным, что в связи с ним мы все время талдычим: "чувства, чувства, чувства", и ни разу: "мысли"? Самые толковые из вас уже поняли: а у него - у потребителя - дальше чувств дело не идет...

            Вот вам и противоречие. Ведь нормальный процесс - это когда чувство, созрев, как личинка в бабочку, выкристаллизовывается в мысль. "Чувство умирает в мысли", - столько раз писали мы эту фразу. А тут, оказывается, умирать не хочет. Почему?