О, Мари!

Как долго Ольга Викторовна разговаривает. Как она сказала – год не виделись? Что за семейная пара? Что за жизнь? Как они строят свои сексуальные отношения? Должно быть, у нее есть любовник или любовники. Ведь она еще молодая женщина, и такая красивая! Вот только кто осмелится к ней подойти? Прирожденная начальница, суровая, как капо [42] , хоть и освободила меня от небходимости спать в противогазе. Не завидую ее мужу, тем более любовникам. Смешно: Ольга Викторовна и любовники. Может, она только прикидывается строгой? Выбрала такую защитную маску? Хотя какая мне разница! А вот наконец и она…

– Что-то случилось, Ольга Викторовна? Почему вы плачете?

– А, вы еще здесь? Зря ждете, пошли бы отдохнули. У вас был тяжелый день.

Я почувствовал, что она хочет поговорить, излить кому-то душу, нуждается в сочувствии.

– Представляю, как вам сложно находиться так далеко друг от друга, годами не видеться, – начал я.

– Спасибо за сочувствие. Мне жаль только ребенка. Мальчику скоро пятнадцать лет, он учится в нахимовском училище. Страшно скучаю по нему. Что за жизнь! Знаете, я виню в первую очередь себя. Годы идут, а мы еще в поисках. Не сегодня завтра мальчик станет взрослым и уже не захочет с нами жить, привыкнет быть самостоятельным. И эта командировка – не знаю, сколько еще она продлится? Может, полгода, может, больше.

– А может, вам не следовало на нее соглашаться?

– Меня обещали после командировки перевести в Москву. Ведь я родом из Ступино, это в Подмосковье. После свадьбы мы с мужем переехали в Севастополь. Как я мечтаю вернуться в Москву! Не могу больше нигде жить. Боже, дай мне терпения!

Беседуя, мы медленно шли в сторону гостиницы. Было не холодно, дул приятный свежий ветер. Я рассеянно слушал Ольгу Викторовну, думая о своем. Да, все люди разные, у всех свои трудности, и каждый ищет собственный путь к решению проблем. В одном мы едины: хотим любой ценой быть счастливыми.

Возле входа в гостиницу, метрах в десяти-пятнадцати от нас, двое явно подвыпивших молодых мужчин писали в мусорный бак. Я хотел незаметно сбавить шаг, однако Ольга Викторовна, погруженная в свой монолог, не замечала вокруг ничего. Парни стояли боком к нам, так что нам необходимо было обойти их, чтобы попасть в гостиницу. Я громко кашлянул, желая обратить на себя внимание, но мужчины были слишком заняты разговором, каждое второе слово которого сопровождалось смачной руганью.

– Мужики, что, другого места не нашли для своих нужд? Давайте валите отсюда!

– Не надо, Давид, – тихо произнесла Ольга Викторовна. – Они пьяные, пусть идут своей дорогой.

– Ты кто, пижон? – поднял на меня мутные глаза один из пьяниц.

– Смотри-ка, голубой шарф! – кивнул ему второй, застегивая ширинку. – Видать, сам голубой. Мужика ему захотелось, – наглец громко захохотал.

Я находился уже в двух-трех шагах от них. Молча, без предупреждения, я кинулся на «шутника» и резким ударом в челюсть отшвырнул его на метр. Его приятель, не ожидавший такого поворота событий, застыл на месте, а я пнул его ногой в пах и, когда он согнулся, ударом колена в лицо опрокинул на спину рядом с первым, затем взял под руку оцепеневшую от изумления Ольгу Викторовну, и мы поднялись на гостиничное крыльцо. Все это длилось три – пять секунд, не больше. Швейцар почтительно, с улыбкой открыл дверь. Мы жили здесь уже третий месяц, и он всех нас знал в лицо.

– Друг мой, – обратился я к нему, – там внизу лежат два мертвецки пьяных мужика. Вызовите, пожалуйста, милицию, пусть их отвезут в вытрезвитель. Спокойной ночи, Ольга Викторовна.

Не отвечая, глядя под ноги, она пошла в свой номер.

* * *

На следующий день перед ужином Ольга Викторовна в своей обычной жесткой деловой манере проводила совещание. Каждый из нас отчитывался о результатах нашего недельного труда. Она делала заметки, давала указания, обобщая уже сделанное, констатировала, что у всех есть заметные сдвиги.

– Признательные показания лучше всех добывает Коробко. Всем остальным тоже следует стараться завоевать доверие подследственных, убедить их, что чистосердечное признание будет рассмотрено в их пользу, возможно, смягчит для них меру наказания.

За все это время она ни разу не посмотрела в мою сторону. Когда совещание закончилось, все встали и начали расходиться, уже у двери я услышал:

– Давид Ваганович, останьтесь, у меня есть к вам вопросы.

Я остановился, потом повернулся и подошел к Ольге Викторовне. В комнате, кроме нас, никого не осталось.

– Ну что, решили произвести на меня впечатление? Признаюсь, ваша профессиональная бойцовская выучка действительно впечатляет. А если бы те люди получили травмы, стукнувшись головой о мостовую, наконец, погибли? Тогда что? Я бы первой дала показания о случившемся.