О, Мари!

А здесь сумрачно и холодно, вокруг неухоженность, запустение, хмурые, бесконечно недовольные и агрессивные люди – великое множество больных, пьющих, сумасшедших и полусумасшедших несчастных, живущих в нечеловеческих условиях. Главная цель в жизни – напиться и забыться, любым способом отключиться от постоянной борьбы за существование. Советская власть далеко не гуманна, более того, бесчеловечна и жестока. С другой стороны, если она даст трещину и потеряет контроль, то вся эта огромная масса недовольных и безумцев хлынет на улицы, громя и сжигая все на своем пути. Узкая прослойка интеллигенции сразу же погибнет или убежит вслед за политико-государственной верхушкой куда только сможет, как уже не раз показывала история. Нет, в российских условиях власть обязана быть централизованной, сильной.

Я не могу быть кем-то иным. Не могу быть представителем более счастливого народа, жителем симпатичной мне страны, где живет моя любимая девочка и маленький беззубый человечек. Я – сын моих родителей, светлых, добрых, обделенных судьбой людей. Они родились христианами, армянами. И я такой же, иного не дано. Противное означало бы, что я предаю их, а их образ свят для меня. А если Армения выйдет из состава СССР – какой у меня выбор? Ведь я вырос преимущественно на базе российской культуры, именно благодаря ей я формировался как человек, как европеец. Для меня Толстой, Пушкин, Лермонтов, Чехов, Чайковский, Рахманинов стали родными, я не отделяю себя от русского языка, музыки и культуры.

Отец часто повторял: «Помни сын, геополитика и Бог уже определили отношения между этими двумя народами. Армения не представляет и не может представлять собой самостоятельную политическую ценность – она в зоне российской политики. И так будет всегда! Другого выхода не существует. Рядом Турция, Иран, Азербайджан. Другое дело, если бы Армения находилась между Францией и Швейцарией, тогда геополитика определила бы для нашего народа другие задачи. Но реальность такова, какова она есть, и эту реальность надо знать, понимать и ценить, быть благодарным Богу за то, что рядом оказалась Россия. Правда, она тоже далеко не друг малых народов, но хотя бы не занимается их физическим уничтожением, а нам, единоверцам, дает возможность приобщаться к европейской культуре и развиваться».

Снова раздвоенность. В России я чувствую себя жителем великой страны, судьба которой мне небезразлична. По душевному состоянию и политико-правовой принадлежности я советский гражданин, но я никогда не смогу забыть свои корни и родину моих предков, этот крошечный клочок земли с трагической судьбой. По большому счету, людей я разделяю не по национальности, а по их человеческим качествам, и себя хочу относить к наднациональной общности добрых и порядочных людей.

* * *

Интересно, кто это так поздно звонит? Уже половина одиннадцатого.

– Давид, извините за поздний звонок. Это Ольга Викторовна. Я долго колебалась, звонить ли вам. В воскресенье труппа МХАТа дает в городе единственное представление, и я очень хочу присутствовать на спектакле, но как-то неудобно идти туда в одиночестве. Решила позвонить вам. Вы свободны?

Я уловил беспокойное ожидание в ее голосе.

– Вы меня очень обрадовали, Ольга Викторовна! Это будет светлое пятно в моей серой скучной жизни. Спасибо, что выбрали меня.

– О каком выборе вы говорите?

– Могли же вы пригласить Коробко? Однако честь сопровождать вас и находиться несколько часов рядом с вами выпала именно мне.

– Злопамятный вы, Давид! Хотя умения по-восточному слащаво льстить у вас не отнимешь.

Как я должен вести себя? Чего она ждет от меня? Знаков внимания? Но какого плана – как к начальнице или как к женщине? Как поступить, чтобы ее не обидеть? Ольга Викторовна взрослая женщина, кажется, ей тридцать семь, то есть она старше меня чуть ли не на двенадцать лет. Окажешь мужское внимание – а она вдруг возьмет да обидится, напишет такую докладную, что не избежать наказания, да и насмешек. Безусловно, ее зрелое женское обаяние притягивает меня, но у меня и в мыслях нет вступить с ней в более близкие отношения. С девушками моего возраста – Мари, а потом с Иветтой – все было иначе. В Мари я влюбился с первого же мгновения, как только увидел, и после этого моя жизнь перевернулась. Она стала центром всего. Когда Мари была рядом, я даже не замечал, какая погода на улице. Может, такая любовь – своеобразная форма помешательства? С Иветкой отношения складывались по-другому. Фактически она сама инициировала нашу близость, но в ней столько соблазна и трогательно-наивной навязчивости, что устоять было невозможно, да я и не жалею, что сблизился с ней. Она тоже оставила в моей душе светлые чувства и теплые воспоминания. Впрочем, почему я говорю об Иветте в прошедшем времени? Она есть и, если я пожелаю, окажется рядом.