О, Мари!

– Давид, – начала мама, – я несколько раз в месяц говорю с Мари. Иногда и она нам звонит. Рассказывает в основном о ребенке. Может, мне это только кажется, но я чувствую, что она избегает разговоров о будущем. Сынок, каждый сам выбирает себе жизнь и судьбу. Ты же не Петрарка [51] , чтобы до конца дней воспевать свою далекую мечту. К слову, Лаура нечасто вспоминала о его существовании и жила себе спокойно, притом близко общалась не с одним мужчиной. Жизнь надо воспринимать как она есть, без прикрас. Если Мари на самом деле любит тебя – она встанет и приедет. Во все времена жены следовали за мужьями, а не наоборот. Нехорошо оставлять мальчика без отца, без бабушки, дедушки, дяди и других родственников. Не хотела я сразу начинать этот разговор, но так уж получилось. Накипело. В конце концов, мы не заслужили таких страданий, места себе не находим, только об этом и говорим. Ведь мы любили Мари как родную дочь!

Воцарилось тягостное молчание. Все мы знали, что мама особенно глубоко переживает расставание с Мари и ребенком. Я понял, что в последнее время эта тема была главной для обсуждения в нашей семье. Даже брат, который в любом случае поддерживал меня, промолчал и отвел взгляд.

– Мальчику уже девять месяцев, – продолжала мама. – Скоро ему год, то есть ребенок вполне окреп. Знаю, что уже несколько месяцев он растет не на материнском молоке. Здесь у меня есть возможность организовать за ним уход лучше, чем в Париже и Лондоне, вместе взятых! Пусть только Мари прилетит. Захочет – оставит ребенка и уедет с тобой. Гуляйте, я позабочусь о мальчике в сто раз лучше, чем вы. Закончится твоя служба, получите здорового и ухоженного ребенка! Я ведь правильно понимаю, что у тебя найдется угол и для Мари? Ну а что еще нужно молодым? Крыша есть над головой, не голодные, не холодные, живите и радуйтесь!

Я молчал, понимая, что мама права. Время от времени слабо возражал, сам не уверенный в правоте своих слов, – что скоро моя служба закончится, и вот тогда Мари вернется…

– Сын, будь реалистом, – вмешался отец. – Не обманывай себя пустыми надеждами. Скоро год, как Мари уехала, а тебе служить еще два года. Вы станете чужими друг другу, она привыкнет жить в одиночестве, ты, в свою очередь, найдешь здесь другие интересы, если еще, конечно, не нашел. Свои кадры мы знаем, – это были любимые его слова. В конце он добавил: – C’est la vie, как ты говоришь. Такова жизнь.

Мы снова замолчали. Первой не выдержала мама, поднялась и захлопотала у стола.

– Что хочешь кушать, Давид? Может, летнюю долму или аджапсандал? – перечисляла она мои излюбленные блюда, – или бозбаш? [52]

– Спасибо, ничего не хочу. Сейчас позвоню Рафе. Может, где-нибудь на улице перекусим.

– Давид, а деньги у тебя есть? – спросил отец. – Если нет, мама даст.

– У меня тоже деньги есть, – вступил в разговор брат. – Могу, кстати, закрепить за тобой служебную машину. Будет нужно – звони, водителя зовут Паркев [53] , приедет за тобой, когда захочешь.

– Откуда у тебя водитель и машина?

– На днях меня назначили начальником городского штаба дружины. Это штатная должность, с зарплатой, кабинетом, телефонами и несколькими сотрудниками. И не какая-нибудь общественная работа! Одновременно присвоили мне звание лейтенанта милиции. Правда, форму я не буду носить.

– Да, вижу, и здесь изменений немало. Ты молодец! Представляю, какая это серьезная и уважаемая позиция в молодежных кругах.

– Послушай, Давид, я вижу, ты встревожен нашим разговором, наверняка хочешь перезвонить Мари, но хочу предупредить: не следует говорить с девушкой резко и требовательно, – вернулась к волнующей ее теме мама. – Будь мягче. Убеди Мари в неправильности ее позиции. Вообще, сынок, есть правило: если тема задевает тебя за живое и ты можешь сорваться, сделай перерыв на денек. Страсти улягутся, и ты сможешь спокойно обсудить любой вопрос. Позвонишь Мари завтра, ладно?

– Хорошо. Пойду пока погуляю. Только не знаю, что надеть. Вся моя одежда какая-то слишком молодежная…

* * *

Выйдя на улицу, я, несмотря на обещание не говорить сегодня с Мари, тут же помчался на главпочтамт. Соединения с Парижем пришлось ждать больше двух часов, за это время успел поговорить с Рафой и Варужаном. Терезу найти не смог, она была на занятиях. С Рафой решили встретиться после девяти вечера, когда жара уже спадет.

Наконец меня соединили с Парижем. После долгих гудков трубку взяла мадам Сильвия, которая очень обрадовалась, узнав, что я в отпуске и у меня все в порядке.

– Мадам Сильвия, должно быть, Мари нет рядом? А то она бы не дала нам так долго говорить.

– Мари пошла провожать Иветту, вашу общую подругу. Она сегодня вечером улетает. Веселая девушка. Я ее помню еще с выпускного вечера. Как она полюбила мальчика! Просто оторваться не могла от него.

– Иветта была у вас дома?

– Да, она приходила к нам в гости. Говорили о многом, мы расспрашивали ее о тебе, о знакомых, о городе, да мало ли тем для разговора!

– А как настроение у Мари? Не думаете, что ей уже пора возвращаться?

– Давид, этот вопрос вам надо решать с ней.