О, Мари!

Все внимательно следили за нашей словесной дуэлью. Андрей нехотя встал и пошел за мной. Я, не закрывая двери, первым вошел в уборную и, продолжая разговаривать с ним, тщательно вымыл руки, лицо, вытерся полотенцем, долго причесывался, потом только вышел. Андрей за секунду ополоснул кончики пальцев и выскочил из туалета. Когда мы вернулись на веранду, по изменившимся лицам сидящих я догадался, что наши с Марком подозрения подтвердились. Андрей тоже это понял и заторопился:

– Совсем забыл, у меня же сегодня срочная встреча! К сожалению, я вынужден вас покинуть.

– Андрей, – я толкнул его в грудь, и он плюхнулся на низкий диван, – как же вы пойдете без угощения? Такое неуважение к хозяевам! В вас же течет еще и кавказская кровь. Налейте ему!

Марк открыл принесенную мною бутылку коньяка и налил целый фужер. Андрей взял его; большая мясистая рука еле заметно дрожала. В полной тишине под пристальными взглядами собравшихся он попытался лишь слегка пригубить коньяк, но Марк опередил меня и, поддерживая фужер снизу, заставил гостя выпить все до дна.

– Молодец, Андрюха! От души пьешь! Жарко, сними пиджак!

Почти насильно я и Марк сняли с него пиджак и повесили на спинку стула, на котором сидела Фаина, при этом успев вытащить из внутреннего кармана диктофон.

– Все, парень, можешь идти, а то опоздаешь на свидание, – улыбнулся я. – Вы сидите, я его провожу.

– Я с вами, он мой гость, – воскликнула Фаина.

– У меня к нему разговор наедине. Пошли, Андрей.

Выйдя на улицу, я повернулся к нему:

– Ты, сукин сын, сволочь! Ты зачем лапал мою девушку, а? А ну отвечай!

– Ты что, брат… – Андрей не успел закончить предложение. Ударом в челюсть я свалил его на пыльную проселочную дорогу.

– Запомни, урод: еще раз будешь приставать к моей девушке, я тебя прикончу!

Андрей с трудом встал, пошатываясь, сплевывая кровь с разбитых губ, и, ни слова не говоря, ушел. Фаина и родители молча наблюдали за этой сценой с крыльца.

– Так ему и надо, жирной гадюке, – выругался вслед парню подошедший ко мне Марк. – Пошли, не пропадать же шашлыку.

– Давид, но ведь могут быть последствия! – воскликнула Маргарита Абрамовна.

– Все возможно. Но запланированную операцию он определенно провалил, а формально наша с ним драка произошла на почве ревности.

– Почему ты обвинил его в том, что он меня трогал? – недоуменно спросила Фаина.

– Потому что я тебя ревную. Может, тебе это кажется грубым фарсом, но на самом деле драка завязалась именно из-за ревности. Марк, диктофоны надо обязательно уничтожить…

В понедельник Фаина позвонила мне и сообщила, что новый литработник не вышел на службу.

Глава 25

На курсы повышения квалификации для прокуроров и следователей военной прокуратуры направлялись опытные, перспективные сотрудники, в основном от тридцати до сорока лет, со стажем работы по специальности не менее пяти – семи лет. И воинские звания у всех соответствующие: всего несколько капитанов, остальные – майоры и подполковники. Я оказался единственным старшим лейтенантом, самым молодым по возрасту и с наименьшим стажем. Разумно объяснить соседям по комнате – Вячеславу Шатькову из Львова и Алексею Качкову из Тамбова, – как я оказался здесь, я не смог. Сослался на мифические успехи в раскрытии тульского преступления. Парни недоумевали, но другой версии все равно не было.

Среди курсантов царила типичная атмосфера, присущая офицерскому составу армии и силовых структур: мрачная серьезность, недоверие друг к другу, замкнутость, пафосный патриотизм, нескрываемый антисемитизм и плохо скрываемая ксенофобия, полное согласие с официальной идеологией и предложенной ею схемой «Запад – враг, мы – светочи гуманизма и народовластия». Поразительно – нормальные люди без тени сомнения верят в эту примитивную сусловскую мантру, рассчитанную на доверчивых полуграмотных колхозников и работников коммунальных служб. Это общая беда наших людей – они склонны принимать то, что им преподносит власть, без критического и глубокого осмысления. Скорее всего, они и не хотели глубоко и самостоятельно задумываться, им было просто лень и некогда. Власти раз за разом их обманывали, а люди опять верили им.

Я всегда удивлялся способности людей, только что в приватной беседе говоривших одно, выходить на трибуну и без тени смущения высказывать диаметрально противоположную точку зрения. Театр абсурда и лицемерия. Картина менялась, когда по вечерам курсанты собирались в своих комнатах за столами с нехитрой снедью: консервами, килькой в томатном соусе, камбалой и треской, селедкой, плавленым сыром, луком, черным хлебом и, разумеется, водкой из расчета пол-литра на троих участников. Люди уже не стеснялись в выражениях, но их критика касалась в основном представителей местной власти, чиновников нижнего эшелона. Каждый третий из моих друзей был разведен или фактически разведен. Жены с детьми или без детей жили где-то вдали от них, получая половину невысокой зарплаты мужа-офицера. Более везучими оказывались те, которые служили несколько лет на одном месте. Тогда была возможность приютить семью хотя бы в офицерской служебной квартире.