О, Мари!

Ночью во сне я видел залитую солнцем аллею госпитального парка и крутящую хула-хуп девочку-подростка, глядящую на меня со смесью веселья и смущения.

* * *

На работу я шел со странным чувством – облегчения и в то же время непонятной тревоги. Не было ощущения, что угроза военной службы уже миновала. «Вечером позвоню Мари и обрадую», – решил я.

Зампрокурора велел забрать переданные моим коллегам дела, которые они еще не успели завершить. Я едва приступил к разбору документов, как вдруг в дверь кабинета постучали. Обычно прием свидетелей и других посетителей начинался с десяти утра – до этого шли совещания, составление плана работы, ознакомление с новыми материалами.

Вошел майор Мартиросян. Он явно был чем-то озабочен и выглядел потерянным.

– Что случилось, товарищ майор? – удивился я. – Не можете меня забыть?

– Давид, я пришел попросить: не совершайте такую подлость!

– Что вы имеете в виду? О чем речь?

– Не притворяйтесь, что это не ваших рук дело!

– Товарищ майор, я попросил бы вас обойтись без странных намеков. Я на самом деле не знаю, в чем вы меня подозреваете.

– Повторяю, это подло! Что вы за люди, а? Есть вопросы ко мне – со мной и разбирайтесь. Зачем вы арестовали моего брата? Он-то здесь при чем? По вашей наводке люди в штатском пришли в таксопарк, где он работает диспетчером. Кто же не знает, что после смены каждый таксист дает диспетчеру несколько рублей? Брата поймали с поличным, арестовали, через день возбудили уголовное дело по нескольким статьям, потом по прямой санкции прокурора отправили в тюрьму. А у него двое детей, ему едва исполнилось тридцать. Думаешь, так гадко мстить – это по-человечески?

– По закону они поступили правильно. Другой вопрос, почему закон был применен выборочно по отношению к вашему брату. Что ж, такая у нас страна, ему выпал несчастливый лотерейный билет. Что касается меня, то я не принимал в этом деле никакого участия. Но это не значит, что, если бы это дело попало ко мне, я точно так же не отправил бы вашего брата в следственный изолятор и под суд. Товарищ Мартиросян, я сочувствую вашему брату и его семье. Вам – нет. Вы недобрый человек, и сейчас самое время напомнить вам известную пословицу: «Посеешь ветер – пожнешь бурю». Прощайте.

– Хорошо, Давид. Но я как раз не прощаюсь. Не думай, что ты победил. Ты меня еще вспомнишь.

Значит, прокурор слов на ветер не бросал и, как видно, ответная акция уже развернулась по полной программе. У прокурора в сто раз больше возможностей прессовать своих противников по всем статьям, чем у военкома. А тот что может сделать? Отправить меня в армию? Смешно! Жаль, конечно, молодого брата Мартиросяна – сломанная судьба, слезы жены, разлука с семьей, бедность, возможно, развод… Дети вырастут несчастными, не зная, почему так сложилась их жизнь. И никто из нас, по большому счету, не виноват. Таковы реалии этой страны, люди живут по ее жестким, негуманным законам, сильный пожирает слабого… Но несмотря на то что в случившемся не было моей вины, на душе было скверно.

Я задумчиво убрал дела в сейф, запер дверцу, опечатал сургучом и медленно, не торопясь, пошел домой.

* * *

Дома были гости: приехал близкий друг отца Папин Айрапетян, первый секретарь райкома партии города Гавара, где родился папа, и его жена, главный врач больницы тетя Асмик. Дядя Папин, как я называл его с детства, был очень колоритным человеком, анекдоты о нем ходили по всей республике.

Наши семьи были дружны, а сам я в детстве дружил с сыном Айрапетянов, красивым, немного странным парнем на год старше меня. Потом наши пути разошлись. Пользуясь большой занятостью родителей, сын рано начал курить, гулять с уличными девушками, хулиганить, был весь покрыт наколками, лез в драку по любому поводу, несколько раз оказывался под следствием и с трудом окончил сельскохозяйственный институт. Родители решили отправить его в Москву, будто бы для продолжения учебы, но на самом деле – чтобы спасти от плохого окружения.

– Как дела, товарищ следователь? – весело поинтересовался дядя Папин. – Егише Амирян говорит, что ты перспективный работник, подумывает вскорости забрать тебя в городскую прокуратуру. Серьезное повышение! – Амирян был прокурором города Еревана, нашим земляком и близким другом Айрапетяна.

– Спасибо за добрые слова. Конечно, это серьезное повышение! Сразу должность советника первого класса, то есть майора. Но я так привык к своему коллективу, что не хотел бы переходить в другое место. Все равно, как только проработаю три года, уйду в аспирантуру.

– Поверь моему опыту, Давид, не всегда в жизни бывает звездная полоса. Не думай, что везение вечно, не упускай удачу! Кстати, как твоя теледикторша? Говорят, уехала обратно в Париж?

– Да, уехала, но это временно.

– Живи, сынок, своей жизнью, никто из Парижа еще обратно не вернулся. Впрочем, если знаешь хоть один пример, скажи.

– Как раз наш случай будет первым примером!

Я сделал вид, что слова дяди Папина меня не задели, но вечер был окончательно испорчен.

Глава 4