О массовых празднествах, эстраде, цирке

Отмечу, что Маяковский в течение полугода служил в РОСТА, засыпал через ее посредство всю Советскую Россию своими карикатурами и остротами, и Контроль против этого ничего не возражал. В настоящее время Театром сатиры, во главе которого стоят люди вполне советские, затрачено до 80 тыс. руб. на костюмы и постановку этих первых сатирических этюдов. Вкусы тов. Китаевского не только остановили всю артистическую работу, но и приносят значительные денежные ущербы государству.

Очень прошу Вас, тов. Попов, отменить это постановление и разрешить выдачу гонорара тов. Маяковскому.

Народный комиссар по просвещению А. Луначарский

[7 июля 1920 г.]

«Товарищи, не будьте сухи…» *

I

<…> Разве вы сейчас, пролетарий, революционер, тот читатель, которого прежде всего должно сейчас иметь в виду наше издательство, – разве вы не чувствуете радости и отдыха, когда слушаете хорошо сыгранный ноктюрн Шопена или шумановскую «Мечту» на виолончели? Разве вы можете сказать, что если сейчас появился бы музыкант, способный создать такой шедевр, могущий дать глубокий отдых, отвести вас на минуту от грохота современности, но с тем, чтобы вы вновь приникли к ней с облегченной и освеженной душой, – то его следовало бы заставить замолчать и запретить ему выступать публично? Разве вам перестала быть необходимой черемуха или сирень? Разве вас не радует больше жужжание пчел или облака на небе? Разве все это стало несвоевременным и нелепым отвлечением от нашего основного дела? Товарищи, не будьте сухи, не будьте слишком односторонни даже в это святое время. Когда кипит бой и когда ты работаешь, весь отдайся этому делу, но если в промежутке между боем, в промежутке между работой ты почувствуешь, что ты молод, что ты хочешь счастья, что ты человек, что ты сын природы, – это тебе нисколько не повредит <…>

1921 г.

II

<…> Давно уже говорится, когда звенит оружие, молчат струны искусства, но это не совсем верно. Недаром в понятие войны входит и военная музыка. Искусство тоже оружие, оно прежде всего в состоянии подымать на высший уровень то напряжение нервных сил, которые нужны для войны. Но немыслим все время напряженный бой, необходим отдых. Надо организовать этот отдых так, чтобы бойцы увидели хоть бледную улыбку того счастья, за которое они в конце концов борются.

Афиша юбилейного спектакля «Мистерия-буфф» В. Маяковского. Петроград. 7–8 ноября 1918 г.

Да, наша боевая весна нуждается в цветах и будет рождать их.

И сейчас, к тому же, передышка, и сейчас наша борьба переносится на новые фронты, фронты строительный, хозяйственный и культурный, где веселее работать, чем штыком и гранатами. И цветы должны появиться, чище, крупнее, ароматнее.

Люди искусства, вдумайтесь хорошенько в особый характер нашего мая и постарайтесь, чтобы побольше цветов украсило его суровый, но в то же время такой многообещающий пейзаж.

1925 г.

На подступах к театру-обозрению *

I

<…> Футуристический уклон театральный не нашел себе яркого выражения, разве только в мюзик-холлах. Эта форма театра, которая стала рядом с застывшими формами театра, склоняется к дадаизму[10] самым естественным образом. Вся эта эскапада, перемежающиеся блестки, сейчас фокусник, потом скетч, потом певица, потом оратор, который говорит речь в пользу определенного кандидата в парламент, и все в чрезвычайно быстрометном виде, все это естественно отвечало на потребности.

<…> Если есть театр внешнего действия и внешнего мастерства, то в мюзик-холлах он выразился в высочайшей степени, так как там выступают настоящие акробаты, там все рассчитано на полное торжество неореализма, потому что он не представляет, что на голове стоит, а стоит на голове положительным образом…

1921 г.

II

<…> Спектакль Мейерхольда «Мистерия-буфф» Маяковского, конечно, шаг вперед. Я продолжаю утверждать и уверен, что это в конце концов будет всеми признано, что «Мистерия-буфф» Маяковского прекрасная буффонада – первый опыт и прообраз настоящей театральной революционной сатиры. И Мейерхольд во многом превосходно уловил и выразил ее дух¹

<…> В чем заключается устремление Мейерхольда в настоящее время? В приближении театра к цирку, к мюзик-холлу². Пусть, говорит он, театр будет веселым зрелищем, пусть наполнится гаерами, гимнастами, красками, звоном, весельем, мастерством, непринужденностью и т. д. и т. п. Конечно, этот мейерхольдовский театр, который я от всей души приветствую, не надо будет называть театром, его можно звать как угодно. Я предполагаю, когда мы осуществим его, первое подобное учреждение назвать «мейерхольдией». Это будет нечто замечательно веселое, милое, куда можно будет пойти отдохнуть душой, это будет выражение американизма, от которого мы вовсе не думаем чураться, как от дьявола, которому мы охотно отдадим свое (как не будем, несомненно, прогонять и милого чертенка оперетку), но театра, конечно, заменить все это нам не в состоянии.

1922 г.

III