О материалистическом подходе к явлениям языка

Здесь любопытно то, что Марру и Мещанинову приписываются заслуги, которые за ними фактически не числятся. Ни Марру, ни Мещанинову не удалось установить точное количество координат и научно и убедительно доказать импликативную связь, обусловливающую совместное существование этих координат. Явная неудача почему-то квалифицируется как приоритет нашей науки. Отличительные особенности языков эргативного строя кавказоведам были известны и раньше. Типологические сопоставления у Марра и Мещанинова были самым тесным образом связаны с идеей стадиального развития языков мира. Таким образом, типология у них не была чем-то самодовлеющим и всегда была подчинена идее стадиальности.

Что же касается доклада Р.О. Якобсона, то и здесь развиваемые положения в какой-то мере были известны и раньше.

Кроме того, приоритет открытия понятийных категорий принадлежит не И.И. Мещанинову, а Отто Есперсену.

Некоторые лингвисты пытаются представить дело таким образом, будто подлинно научная разработка проблемы универсалий связана с появлением структурализма. Высказывается мнение, что прежде в большинстве случаев представление об универсальности определенных явлений в языках

«были либо малоинформативными (относясь к универсальности методов описания разных языков, а не к универсальной распространенности языковых явлений), либо просто неверными… Подобные „морфологические“ универсалии выдвигались на разных этапах развития языкознания… (сюда относятся, например: утверждения о том, что грамматический строй или элементы грамматики не могут заимствоваться из другого языка; представление об определенной связи генеалогической и традиционной морфологической классификации языков; утверждение о том, что необходимым условием для усвоения чужеродного звука в заимствованных словах является наличие „пустой клетки“ в системе заимствующего языка; упрощенное представление о единстве глоттогонического процесса)»[389].

В свою очередь Р.О. Якобсон так характеризует вкратце историю исследований в области типологии:

«Непродуманные и скороспелые рассуждения по поводу языкового родства скоро уступили место первым исследованиям и достижениям сравнительно-исторического метода, тогда как вопросы типологии на долгое время сохранили умозрительный, донаучный характер»[390].

Подобные оценки по меньшей мере необъективны. Языковедам прошлого не было чуждо понятие типичного, они имели представление об универсалиях и широко применяли их в своих научных исследованиях, хотя и не пользовались сами термином «универсалии». В отличие от современных теоретиков универсалий они не устанавливали абстрактных универсалий, хорошо понимая, что тривиальности типа «во всяком языке есть гласные и согласные» ровным счетом ничего не дают. Что же касается диахронических и некоторых импликационных универсалий, то практически они им были известны.

Г. Хёнигсвальд совершенно правильно отмечает, что

«идеи младограмматиков об общих (т.е. универсальных) закономерностях языковых изменений опирались на самые тщательные исследования. Младограмматиков с первого взгляда гораздо труднее обвинить в глоттоцентризме, поэтому многие из этих идей живы и поныне. Любой труд по историческому языкознанию содержит детально разработанные формулировки общих законов языковых изменений»[391].

И это так. Многие сравнительно-исторические грамматики разных языков свидетельствуют о глубоких знаниях типовых линий исторического изменения звуков, грамматических форм и синтаксических конструкций, которые проявили при составлении подобных трудов их авторы.