О материалистическом подходе к явлениям языка

Имеются явные попытки вообще устранить принципиальное значение внутренних законов языка, поскольку определяющими развитие языка являются внешние причины, а не внутренние законы. Особенно отчетливо это мнение выражено Т.А. Дегтяревой:

«Нельзя понимать внутренние законы языкового развития как законы вне исторической социальной зависимости. Термин внутренний закон может функционировать только условно, то есть в понимании закона конкретной науки, в данном случае языкознания, но не в смысле закона внепричинно-следственных связей многопланового характера, в том числе и экстралингвистических. Массовое изменение какого-либо языкового качества, называемого в советском языкознании последнего времени обычно внутренним законом конкретного языка, всегда обусловлено причиной, лежащей или вне языка, или внутри него. Однако и внутренняя причина при более пристальном рассмотрении предстает как следствие какого-либо внешнелингвистического фактора»[38].

Проблема взаимоотношения внутренних и внешних факторов развития языка также живо интересует Р.А. Будагова. В своей статье «Что такое общественная природа языка?» Будагов отмечает, что

«тезис об общественной природе языка можно найти в любом учебнике по языкознанию, во многих статьях и брошюрах. При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что этот тезис выдвигается либо как стандартная преамбула, с которой в дальнейшем изложении мало считаются, либо он сводится к отдельным социально окрашенным словам и выражениям»[39].

Однако такое понимание социальной природы языка явно не устраивает Будагова. Общественная социальная природа языка, по его мнению, сводится лишь к «внешним условиям его бытования» и тем самым объявляется проблемой по существу своему нелингвистической.

«Не всегда стремятся показать, в каком отношении социальная обусловленность отдельных пластов языка находится к общей социальной детерминации языка и в какой степени эта последняя затрагивает не только внешние формы бытования языка, но и сущность самого языка, условия его функционирования в обществе» (там же, с. 31, 32).

Весь вопрос в том, как истолковывается общественная природа языка и какие выводы делает исследователь из этого признания (см. с. 34).

«Не образуют ли, – спрашивает Будагов, – общественные функции языка специфику самого языка? …Нет ли в общественных функциях языка специфики самих общественных категорий, не приобретают ли эти последние определенное своеобразие на лингвистическом уровне?»

«Быть может, „общественное начало“ и „языковое начало“ соотносятся не только в плане „внешнего“ и „внутреннего“, но и в ином плане, при котором „внешние“ способы выступают как „внутренние“, а „внутренние“ находят свое „внешнее“ выражение» (с. 37).