О материалистическом подходе к явлениям языка

«Трактовка значения языковой единицы как ее отношения к денотату приводит по существу к устранению из языковой сферы идеального как результата отражательной деятельности человеческого мышления, поскольку реальными компонентами знаковой ситуации в этом случае остаются лишь денотат и материальная сторона языковой единицы»[81].

На самом деле никакого устранения из языковой сферы идеального здесь нет, поскольку при произношении звукового комплекса в голове слушателя возбуждается понятие, т.е. идеальное. Следует также всегда иметь в виду, что отражение в понятии совершается естественно, тогда как отнесенность какого-либо звукового комплекса к предмету или явлению производится в акте номинации искусственно самим человеком.

Нетрудно понять, что все наши лингвисты и философы, называющие знаком только материальную часть знака, фактически продолжают линию раннего Л.О. Резникова, отрицающего какую бы то ни было знаковость слова.

Монолатеральная теория знака, сводящая знаковость к материальной оболочке знака, фактически тоже элиминирует знак, поскольку всякий знак может функционировать как знак только в том случае, если он имеет значение. Материальная часть знака без значения это не знак.

Представители другой точки зрения рассматривают слово как знак в целом. Значение при этом не отделяется от носителя знака, а рассматривается как необходимый атрибут знака, без чего он перестает быть знаком.

Подавляющее большинство буржуазных философов, психологов и лингвистов, – пишет Л.О. Резников, – рассматривают слово в целом как знак, символ, иероглиф, а язык – как систему знаков и символов. Такого взгляда придерживаются Кассирер, Рассел, Делакруа, Соссюр, Вандриес, Карнап, Бюлер, Карнуа, Дьюи, Урбан, Сепир, Ельмслев, Чейз, Блюмфильд и др.[82] Считается, что это воззрение идет еще от Аристотеля, который утверждал, что

«слова, выраженные звуками, суть символы представлений в душе»[83].

«Для существования языка, – говорил Локк, – нужно, чтобы способность человека производить членораздельные звуки соединялась со способностью пользоваться этими звуками как знаками внутренних представлений и замещать ими идеи своей души»[84].

В дальнейшем такое понимание стало традиционным. Например, Соссюр пишет:

«Язык – это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и звукового образа»[85].

«Самое общее определение, которое можно дать языку, это назвать его системой знаков»[86].

«Слова являются символами значит знаками, указывающими, внушающими, напоминающими о понятиях»[87].

«Языковые явления имеют истоком знаковый характер»[88].

Этого же взгляда придерживаются и некоторые советские авторы.

«Слово есть знак»[89].

«Вся действительность слова растворяется в функции быть знаком»[90].

«В языке действительность не отражается, а обозначается. Слово – знак действительности»[91].

«Слово не является отображением предмета… Слово не отображает, а обозначает предмет»[92].

Сторонники концепции, рассматривающие знак как одностороннюю сущность, подвергают подобные взгляды резкой критике, называя их идеалистическими. Вот что пишет по этому поводу В.З. Панфилов: