О Милтоне Эриксоне

Когда в середине пятидесятых я начал заниматься психотера­пией и искал возможность работать под руководством Эриксо­на, он был единственным известным мне терапевтом, идеи ко­торого могли составить теоретическую основу краткосрочной те­рапии. Я также осознавал, что рассматривать с точки зрения идей дзэн его директивный подход, необъяснимый в рамках не­директивной психодинамики, — это единственный способ ра­зобраться в нем. Я разговаривал с Эриксоном о сходстве между его работой и методами дзэн. В ответ он, как обычно, поведал мне ряд случаев из своей практики. Эти истории иллюстрирова­ли некоторые его взгляды на попытку жить настоящим. Напри­мер, он рассказал случай с игроком в гольф. Под гипнозом этому игроку была дана инструкция жить только настоящим мо­ментом и концентрировать все свое внимание на одном ударе. В следующий раз, когда этот человек играл в гольф, он думал только о том ударе, которой наносил в данный момент. На ше­стнадцатой лунке он показал лучшую игру за все время его заня­тий гольфом, при этом не осознавая, каков счет или сколько лунок он прошел. Он осознавал только настоящий момент, а не ситуацию в целом.

Основной характеристикой людей является то, что мы — классифицирующие вотные. Похоже, мы и правда не можем не классифицировать. Мы должны выдвигать гипотезы и при­сваивать категории всему, что происходит и не происходит. Эк­сперименты по социальной психологии и современные исследо­вания мозга (Gazzanaga, 1985) свидетельствуют о том, что мы постоянно выдвигаем гипотезы — возможно, для этих целей предназначен некий узелок в мозгу. Так как мы должны класси­фицировать, природа классификационных систем оказывает на нас несомненное влияние. Несколько важных факторов относи­тельно классификаций значимы и для психотерапии.

Когда мы создаем один класс, то автоматически создаем и другие классы. Если мы создаем класс “хорошее”, мы одновре­менно формируем класс “плохое”, а также классы “не очень плохое” и “не очень хорошее”. Если есть что-то “высокое”, что-то должно быть “низким”. В самой природе классификации заложена невозможность иметь облик, не имея при этом фона, на котором можно выделяться, с а фактически много фонов или классов. Таким образом, человек, разрабатывающий некий класс, создает, даже помимо своего желания, и противополож­ный ему класс — так же, как, стремясь к счастью, мы одновре­менно создаем несчастье. Лао-Цзы говорил об этом так: “Когда все видят в хорошем хорошее, зло уже существует. Ибо быть и не быть появляются вместе”.

Другим следствием классификационной системы является не­избежность порождения парадоксов. Это случается, когда класс единиц вступает в конфликт с единицей класса. Если человек говорит: “Не подчиняйся мне” — тот, кому говорят, не может классифицировать эти слова как приказ подчиняться или не подчиняться. Не подчинишься, значит выполнишь приказ. Чтобы подчиниться, необходимо не подчиниться. Люди посто­янно сталкиваются с подобного рода парадоксами, ибо они по­рождены самой природой классификационных систем (Whitehead and Russel, 1910). Проблема классификации извест­на еще со времен Эпименода, который сказал: “Если человек говорит, что лжет, говорит ли он при этом правду?” Другой ас­пект был выделен Корзыбским и общими семантиками. Как только что-то расклассифицировано, мы начинаем реагировать на все единицы данного класса как на идентичные, даже когда они таковыми не являются. Человек с фобией реагирует на каждую фобическую ситуацию как на идентичную другим фоби- ческим ситуациям. Как любил говорить Корзыбский: “Корова один не есть корова два” (Korzybsky, 1941).