О, мой бомж (СИ)

Несколько долгих секунд Данька смотрел на него, неверяще хлопая глазами, а потом с криком:

— Папка! Папка! — бросился ему на шею, обхватил ее ручонками и порывисто забормотал:

— Я так ждал тебя! Так ждал!

По щекам Даньки побежали дорожки слез.

Смущаясь, он тыкался мокрым носом в шею Горского, терся щеками о его свитер, пытаясь стереть свидетельства своей слабости. Ведь все родные ему постоянно говорили, что настоящие мужчины не плачут.

Горский прижимал всхлипывающего Даньку к себе. И лицо его выражало такую любовь, такое счастье, что я сама едва не разревелась.

— Мы пошли, — сказал Иван, радуясь, что за свой промах не получил по шее, и поспешил ретироваться.

— Может, и мы пойдем? — неуверенно за моей спиной пробасил Олег.

— Нет, все нормально, — вытирая все же выступившие слезы, ответила я.

— Нам пора к кинозалу, — Горский взъерошил волосы Даньке.

Данька отлип от Виктора, но стоило тому подняться, как он вцепился как маленький крабик в его ладонь. А потом, когда они сравнялись со мной, схватил за руку и меня тоже. Со стороны мы, наверное, смотрелись счастливой семьей, гуляющей по развлекательному центру.

— А почему ты мне не говолил, что ты мой папа? — вдруг спросил Данька.

— Я же разведчик? Разведчик, — нашелся Горский. — Я был на важном задании, поэтому должен был хранить это в тайне.

— Почему ты так долго не плиезжал? В Афлике был?

— И в Африке, и в Турции, и в Испании, — начал перечислять Виктор, — у меня и фотографии есть. В Японии даже был. На конференции… разведчиков.

— Покажешь фотоглафии?

— Конечно. У меня все дома в альбомах.

— А почему мама тебя не узнала?

Горский ненадолго задумался.

— Потому что, когда мы познакомились с твоей мамой, я выглядел совсем по-другому. А потом я изменил внешность и стал работать под прикрытием.

— Тебе опелацию делали? — серьезно спросил Данька. Смотрел как-то передачу с бабулей про пластическую хирургию, вот и блеснул познаниями.

— Да, по удалению совести, — чуть слышно буркнула я.

— Нет, я просто сходил к барберу и сбрил бороду. Подстригся по-другому. И ни враги, ни твоя мама меня не узнали.

— А ты теперь будешь жить с нами? — выдал Данька.

И я слишком поспешно почти выкрикнула:

— Нет!

Горский посмотрел на меня с затаенной горечью, а Данька с непониманием.

— Я буду очень приезжать к вам в гости, а вы будете приезжать ко мне, — улыбнулся ему Горский, усиленно делая вид, что все хорошо.

Данька нахохлился как маленький воробушек:

— Хочу, чтобы мы жили вместе.

После того что случилось нужно было срочно решать, как нам сосуществовать дальше.

Данька постоянно донимал меня вопросами, почему папа не может жить с нами. А я не знала, что придумать, как извернуться. Правда была слишком неприглядной и точно не годилась для того, чтобы ее открывать ребенку.

Нам нужно было выработать единую легенду, чтобы не получилось так, что Горский говорит одно, а я совершенно противоположное. Данька хоть и маленький. Но несостыковки замечает на раз-два.

В конце концов мы решили встретиться без маленьких розовых ушек неподалеку, которые могли бы услышать то, что для них не предназначалось.

Все вопросы можно было решить днем, пока Данька был в садике, но у Горского получалось только после работы.

Мне пришлось уговорить маму посидеть с Данькой. Как только она услышала, что я собираюсь возвращаться на предыдущее место работы на должность директора, так сразу предложила снова возить Даньку в сад.

Горский, как и обещал, заехал за мной после семи. Не знаю зачем, перед выходом я подкрасила ресницы и нанесла блеск на губы. Уж точно не для Горского. Чтобы посидеть полчаса в его машине, краситься было совершенно необязательно.

Спустившись с крыльца, я сразу нырнула в теплый салон.

— Ну, начнем? — неуверенно спросила я.

— Начнем. Только не здесь, — его рука легла на рычаг переключения скоростей, и машина тронулась с места.

— Горский! — взвизгнула я. — Мы так не договаривались.

— Нужно найти спокойное место, я не привык вести важные переговоры в машине.

— Я никуда с тобой не поеду! Останови немедленно! Учти, я с тобой никуда не пойду. Под пуховиком у меня домашняя одежда.

— Как раз то, что нужно. Мы и поедем домой.

— Нет! Нет! И нет!

Меньше всего я хочу оказаться с ним наедине.

— Я отказываюсь находиться с тобой вместе без свидетелей.

— Давай подхватим вот того парнишку, — Горский тыкнул пальцем в сторону тротуара и даже слегка притормозил. — Чтобы тебе не страшно было. Можно еще кого-нибудь. Пусть посидят на диване тихонечко, пока мы с тобой будем вопросы решать.

— Ты маньяк, Горский.

Он пожал плечами.

Горский, как оказалось, жил в элитном жилищном комплексе. Цены на квартиры здесь были выше облаков. Вестибюль напоминал зеркальную галерею Версаля — роскошные хрустальные люстры, свисающие с потолка, богатая штукатурка, кожаные диваны, зеркальные поверхности и мрамор.

И посреди этого великолепия, взирающая на всех с величием королевы консьержка.

Даже воздух здесь пах по-иному. Деньгами. Большими деньгами.

И мне подумалось, если так выглядит подъезд, то в квартире Горского непременно должен быть золотой унитаз.