О, мой док... (СИ)

Послушно, друг посетил ванную и сразу присоединился ко мне.

На столе уже ждала пицца, булочки и его обожаемые сырные палочки с соусом.

— Давай, налетай! — улыбнулась ему. — Всё, как ты любишь, — закинув в рот кусочек сыра, стала его пережёвывать, чтобы скрыть волнение.

— Порой мне кажется, что лучше тебя, меня никто не знает. Может, нам пожениться? — неожиданно спросил он, жадно смотря на расставленные перед ним вкусности.

От его неудачной шутки крошка попала мне не в то горло, и я закашлялась.

— Спокойно! — подскочил он ко мне, чтобы помочь. — Я всего лишь пошутил, а ты уже от радости готова на тот свет отправиться. Понимаю, что неотразим, но хотелось бы видеть тебя в здравии, — приговаривая, он постукивал меня по спине.

— Просто замолчи, — отдышавшись, сказала я. — Никак не научусь игнорировать твой бред.

— Почему ж сразу бред? Вон, и с родителями успел познакомиться, — засмеялся он, возвращаясь на свое место.

Я понимала, что он надо мной просто потешается, но всё же очень разозлилась от его слов.

— Всё-всё! — заметив мой свирепый взгляд, произнёс он. — Молчу. Тем более, что здесь есть, чем рот занять.

Больше он в подобном роде не говорил, и постепенно я расслабилась.

В конце концов, его шутки сейчас не настолько беспокоили, чем тот факт, что он снова рядом. Так, как я и хотела.

Поужинав в привычной для нас обоих обстановке, мы переместились на широкий диван перед телевизором. Я снова не позволила ему уйти. Хотя он пытался.

Мы сидели очень близко. Если раньше это меня не напрягало, то сейчас чувствовалось какое-то непонятное волнение.

— Кто выиграл? — спросил он, исправляя тем самым возникший неловкий момент. — Так хотел посмотреть…

— Я даже не вникала, если честно, — пожав плечами, ответила ему как на духу.

Футбол — не мое. Сколько бы не пыталась вникнуть в него, у меня не выходило.

— Эх, такой матч! Мединская, — вздохнул он, проводя ладонью по волосам. — Может, в записи уже выложили? — стал он искать информацию в поисковике.

Ну уж нет! Так просто он меня не заболтает. Думает, я — дура и ничего не помню?

— А может, ты начнёшь свой рассказ? — напомнила ему, привлекая к себе внимание.

Забрав из его рук пульт от телевизора, откинула его в сторону как можно дальше, чтобы не было больше соблазнов.

— Выкладывай, давай, — смотря ему в глаза, настаивала я. — Живо!

Тяжело вздохнув, он откинулся на спину, а руки положил под голову.

Комнату лишь освещал тусклый свет, проникающий из коридора. Я смотрела на друга и говорила самой себе спасибо, что не стала включать основное освещение. Так я могла открыто наслаждаться присутствием своего друга, и из-за откровенного разглядывания не быть неправильно понятой.

Я соскучилась! Мы сидели рядом, близко-близко, но я скучала… По тем моментам, что были у нас раньше. Где между нами царили лёгкость и непринуждённость. Шутки, смех…

Мне очень хотелось вернуть это всё, но для этого было нужно услышать причину его поведения. Проанализировать, а потом попытаться всё исправить. Иного пути не было.

Глава 26.

Какое-то время Лев молчал, и казалось, будто он погрузился глубоко в свои старые воспоминания. Заметив то, как ему было сейчас нелегко, я больше не давила и просто ждала.

Порой подобрать слова или вытянуть из себя что-то личное бывает крайне сложно. Что бы он не решил, я приму это. С уважением.

Конечно же, мне хотелось услышать то, что заставляло его так бурно реагировать и противится моему решению, но… я не стану настаивать. Не буду этого делать.

— Это произошло очень давно, — когда уже подумала, что ничего от него не услышу, Лев заговорил. — В детстве. Мне было двенадцать.

Он смотрел на экран беззвучно работающего телевизора, избегая моего взгляда.

— Моя мать решила, что наша семья недостаточно велика и предложила её пополнить, — хмыкнув своим воспоминаниям, опять замолчал.

Я не торопила его. Просто, молча, ожидала продолжения, отмечая, как ему трудно это давалось.

— Они, как я уже понял потом, старались сами зачать ребёнка, но возраст отца и некоторые хронические болезни матери не позволяли им осуществить задуманное.

Он снова прервался, но потом всё же продолжил.

— С того момента прошла ещё пара лет, и когда я уже совсем забыл об их затее, они объявили, что приняли решения взять ребёнка из приюта. Мальчика, моего же возраста.

В моей голове начинала проясняться хоть какая-то картина, позволяющая от неё оттолкнуться и предположить, что произошло дальше.

Ревность, злость, непонимание — первое, что пришло на ум, и я оказалась права.

— Я был вне себя от ярости, когда познакомился с тем ублюдком. Такого двуличия я ещё никогда не встречал! — проговорил он, тяжело дыша, словно переживая всё заново. — При родителях он был паинькой. Практически заглядывал в рот матери. Делал всё, чтобы она считала его идеальным ребёнком. Но стоило нам с ним остаться наедине, он становился настоящим ничтожеством. Тварью последней. Он и не скрывал от меня своего истинного лица, понимая, что, если я расскажу родителям, мне не поверят, — ухмыльнулся Лев, бросая взгляд на меня.